подсчитала, сколько домов снесено… И торговые павильоны исчезли! Чуть не заревела от досады — мы только начали их реконструкцию! И дорога пропала… ее вымостили заново в первый месяц моего правления!

Не спорю, красиво. Даже великолепно, восхитительно, прекрасно, превосходно, неповторимо, изысканно, нереально и сказочно. Эпитетов в голове кружилось множество! Да и как иначе описать площадь в форме эллипса, обозначенную колоннами с резными навершиями, величественными арками и парковыми аллеями. Точнее даже так — вокруг площади мощенное белым мрамором пространство шагов в сорок шириной. Далее аллеи с фонтанами, равноудаленными друг от друга, с искусно обстриженными деревьями и кустарниками… в строгой симметрии. Далее возвышались колонны, за ними — шесть арок, которые являлись входом на площадь. Мы с кесарем стояли на возвышении, располагавшемся на границе эллипса, количество ступеней — не менее пятидесяти. Оглянувшись, осознала, что арка за нашими спинами втрое больше остальных пяти. Также тут обнаружились два трона. Величественных белоснежных трона, украшенных позолотой.

— Нежная моя, чем же ты недовольна? — ласково вопросил кесарь.

— Чем я недовольна? — стремительно повернулась к супругу. — Площадь прекрасна, мой повелитель. Она так прекрасна… — голос понизился до шепота, раздраженного и злого, — так прекрасна, что просто изумительно оттеняет ничтожность, унылость и бедность нашей столицы!

О Великий Белый Дух, как можно этого не видеть, не понимать, да и попросту игнорировать?! Площадь казалась перенесенной сюда из мира сказок, но какой же это был диссонанс с Праером! Так же нелепо смотрелось бы алмазное ожерелье на грязном и оборванном бедняке! Даже айсиры из правящих родов выглядели бедно на фоне всего этого великолепия… хотя должна признать, что как раз кесарь здесь смотрелся весьма гармонично… но только он!

Взгляд императора, лениво-оценивающий, оборвал мой поток мыслей. Вновь повернувшись к площади, я перевела взгляд с архитектурного ансамбля на присутствующий народ. Тысяч сто, не меньше. Огромный колышущийся океан людской толпы… и все смотрели на нас. Но я была так зла, что даже смущения не испытывала… ровно до тех пор, пока не увидела в толпе разряженных айсиров отца, маму, Лору… и Динара!

Динар… Упоительно-восторженное чувство наполнило до краев, едва наши взгляды встретились. И я забыла про кесаря, неудобное платье, огромную площадь и напрасно растраченную казну… Я забыла про все. Просто стояла, смотрела на рыжего, а хотелось броситься к нему, обнять и чтобы мне опять вдруг стало хорошо и спокойно, несмотря на реальность… Динар…

— Нежная моя.

Я вздрогнула, с ужасом осознала произошедшее и испуганно посмотрела на кесаря. На меня он даже не взглянул.

И началось действо. Взревели трубы… император чуть поморщился.

На мой весьма опытный в таких делах взгляд, нам следовало сесть на троны, но у супруга имелось иное мнение. Мы продолжали стоять перед всей толпой двумя сверкающими величием изваяниями — кесарь, высокий и величественный, и я… невысокая, но, надеюсь, тоже величественная. И как бы мне хотелось в этот самый момент стоять там, в толпе правителей, отделенных охраной от остального народа, и глядеть на кесаря оттуда… из прекрасной дали. А вот рядом с императором хорошо смотрелась бы Лора!

— Красота, нежная моя, приедается, — едва слышно отозвался кесарь.

Скосила взгляд на супруга… Постаралась не думать ни о чем. Получалось плохо.

Когда торжественно отгремели трубы, на сцене действа появилась главная жрица Матери Прародительницы, величественная и дородная Люэссед Милостивая. И мне даже любопытно стало, с какой целью ее допустили на сие величественное собрание, ведь кесарь служительниц богини терпеть не может.

Едва жрица объявилась, толпа на площади притихла, заинтересованно ожидая продолжения. А жрица подошла к нам. Отвесила низкий поклон императору, поклонилась даже ниже, чем, собственно, богине