меня заурчало. Прошло много времени с тех пор, когда мы все во главе с сэром Лайонелом последний раз преломляли хлеб.

К нам вышел слуга в ливрее и повел нас прочь от круживших голову соблазнительных кухонных ароматов на половину принцессы. Здесь все поражало невиданной роскошью. Хотя поговаривали, что герцог Бекингем не успел отделать многие помещения в замке, на собственные покои он явно не поскупился. Они были просторны, богато обставлены и занимали первый и второй этажи целого крыла замка.

Дорогой я представляла себе принцессу Марию величественной и недосягаемой, восседающей на сверкающем драгоценными камнями троне. Мне казалось, что дочь короля, даже если ей всего девять лет от роду, должна проводить целый день в парадном облачении, принимая подданных своего отца.

Посреди зала для аудиенций на втором этаже, куда нас провели, действительно стояло кресло, отделанное достаточно помпезно, чтобы сойти за трон, но в нем никто не сидел. Принцесса, а также ее дамы и фрейлины расселись вокруг пяльцев и усердно вышивали большой алтарный покров.

Все подняли головы и посмотрели на нас, когда мы вошли, и я сразу же поняла, кто из присутствующих Мария Тюдор. Она была самой младшей, но, если бы не возраст, ее выдавала бы пышность одежд. Рукава и юбка ее туалета были сшиты из сияющего белого шелка, а верхнее платье — из пурпурного узорчатого дамаста[12]. Солнце светило ей в спину через высокие окна, и там, где его лучи падали на богатую ткань, весело сверкали золотые нити. С их сиянием перекликался блеск многочисленных драгоценностей принцессы: ее пальцы были унизаны кольцами, шею охватывало жемчужное ожерелье, а на грудь на золотой цепи спускался крест, осыпанный бриллиантами.

Однако, когда я отвлеклась от одежд принцессы и попыталась оценить ее лицо и фигуру, то испытала разочарование. Мария для своего возраста была маленького роста, худая, бледное детское личико из-за слишком светлых бровей казалось лишенным всякого выражения. Как приличествовало девице ее возраста, она не носила ни чепца, ни капора. Самое главное украшение из тех, которыми наделила ее природа, — длинные рыжевато-каштановые волосы — придерживала лишь расшитая драгоценным шитьем лента. Нос у нее был довольно широкий и чуть вздернутый, а губы — тонкие и неулыбчивые.

Других женщин и девушек в комнате я толком разглядеть не успела. Все они были одеты гораздо скромнее по сравнению со своей госпожой — в основном в простые платья черного и коричневого цветов.

Слуга, проведший нас в залу, представил принцессе сэра Лайонела, а он, в свою очередь, представил ей меня. Я склонилась в таком низком поклоне, что мой лоб почти коснулся плит пола.

— Добро пожаловать к моему двору, мисс Лодж, — промолвила Мария.

Голосу нее был высокий, но приятный.

— Для меня большая честь оказаться здесь, ваше высочество. — Я отважилась поднять голову и улыбнуться принцессе своей самой чарующей улыбкой.

Ответом мне был равнодушный, тяжелый взгляд, приведший меня в замешательство. Неужели принцесса гневается на меня? Но тут я поняла, что, как и сэр Джаспер Этвелл, Мария страдает сильной близорукостью. Моя догадка подтвердилась, когда она прищурилась, стараясь лучше разглядеть черты моего лица, так что моя улыбка пропала втуне, Я хотела подойти поближе, чтобы ее высочество не напрягала зрение, но тут она объявила, что леди Солсбери[13] обо мне позаботится. После этого по дворцовому этикету мне следовало тотчас отойти в сторону, ибо аудиенция была закончена. Сэр Лайонел из боязни, что я нарушу это правило, схватил меня за руку и утащил к стене. Принцесса вернулась к своему вышиванию.

Нас провели из зала приемов в другую комнату, куда спустя довольно продолжительное время вошла пожилая женщина представительной наружности, одетая с головы до ног во все черное. При этом ее платье было сшито из дорогой ткани с тонкой вышивкой, а рукава были оторочены мехом, несмотря на теплую летнюю погоду. «Неужели это соболя?» — подумала я. Король особым указом запретил носить мех этого зверька всем, кроме самых благородных лордов и леди Англии. Высокий чепец вошедшей был самого затейливого покроя, а пальцы унизывали тяжелые перстни. Она подняла руку, и меня тут же обдала волна жасминового аромата.