Джулия невольно улыбнулась:

— Папа, я давно уже перехотела комнату с розовыми стенами, но все равно спасибо за предложение.

И пусть Селинсгроув был последним местом, где она желала бы оказаться, Джулию грела мысль, что у нее есть отец и дом. Дом, который никак не связан ни с Саймоном, ни с Шарон. И с ним тоже.

Девятого апреля Джулия шла по талому снегу, направляясь к дому профессора Пиктон. В одной руке она сжимала папку с отпечатанной диссертацией, а в другой — бутылку кьянти.

Джулия нервничала. Ее отношения с профессором Пиктон хотя и отличались сердечностью, но их никак нельзя было назвать теплыми. Кэтрин была не из тех, кто сюсюкал со своими аспирантами или пытался их задобрить. Держалась она официально, была требовательна и решительно не признавала сентиментальности. Поэтому Джулию весьма взволновало приглашение этой престарелой ученой дамы принести диссертацию ей на дом и остаться на обед. Разумеется, ни о каком отказе не могло быть и речи.

Джулия поднялась на крыльцо трехэтажного кирпичного дома, где жила Кэтрин, и нажала кнопку звонка. Ее ладони были липкими от пота, и она торопливо вытерла их о подол куртки.

— Добро пожаловать, Джулианна, — произнесла Кэтрин, открыв дверь и введя свою гостью внутрь.

Если квартирка Джулии могла сойти за «хоббитову нору», то дом профессора Пиктон напоминал обиталище лесного эльфа, причем лесного эльфа с пристрастием к хорошей старой мебели. Все в этом доме было старинным, но элегантным: стены, облицованные панелями из темного дерева, дорогие ковры на полу. Убранство дома отличалось аристократичностью, однако не давило избытком вещей. Везде царил безупречный порядок.

Повесив пальто Джулии, Кэтрин изящным движением взяла у нее папку и кьянти и провела в небольшую гостиную. Джулия, не задумываясь, уселась в мягкое кожаное кресло перед камином и взяла предложенную хозяйкой небольшую рюмку хереса.

— Обед почти готов, — объявила Кэтрин и исчезла, словно греческая богиня.

Джулия разглядывала фолианты, посвященные английской архитектуре и садово-парковому искусству. Книги лежали на низком кофейном столике. Стены гостиной украшали пасторальные сцены, на фоне которых резко выделялись черно-белые фотографии предков Кэтрин. Джулия медленными глотками пила херес, наслаждаясь теплом, растекавшимся по ее телу. Прежде чем она успела допить рюмку, Кэтрин повела ее в столовую.

— Как у вас красиво, — улыбнулась Джулия, пытаясь за улыбкой спрятать вернувшееся беспокойство.

У нее вызывали робость посуда из тонкого костяного фарфора, хрустальные бокалы и рюмки и серебряные подсвечники, которые Кэтрин поставила на белоснежную скатерть дамасского полотна. Казалось, эту скатерть только-только тщательно прогладили.

В этом доме даже складки на скатерти не появлялись без разрешения профессора Пиктон.

— Я люблю принимать гостей, — сказала Кэтрин. — Но, по правде говоря, могу по пальцам пересчитать тех, чье общество в состоянии выдерживать весь вечер.

Слова Кэтрин лишь усилили робость Джулии. Стараясь как можно меньше шуметь, она села рядом с хозяйкой, расположившейся во главе длинного дубового стола.

— Пахнет вкусно, — заметила Джулия, еле сдерживаясь, чтобы шумно не втянуть в себя запахи тушеного мяса и овощей, поднимавшиеся от ее тарелки. В предшествующие дни она ела мало, но от блюд,