– А как же закон? А совесть? – недоумевал Климович.

– Какой закон? Какая совесть? Мы здесь сами себе закон! А совесть в таких делах надо подальше засунуть! Пока будем в себе ковыряться да червяков в башке искать, нам уже горло перережут, как тем ребятам из дзота!

– Но нельзя же так, мы ведь цивилизованные люди, а не дикари! А суд божий? Вы про него забыли? Забыли, что проливать невинную кровь – это грех великий? – не сдавался Алексей Аркадьевич. – Да. Каюсь. Виноват. Смалодушничал в тот раз. Но нельзя такое отношение к людям ставить за правило! Так и к нам с вами его применить могут! Вспомните себя. Если бы я тогда действовал по такому принципу, вас и ваших современников расстреляли бы в первый день, как немецких диверсантов!

– Спасибо, что не расстреляли. Но здесь все по-другому. Если я не ошибаюсь, то еще в Средние века кто-то из крестоносцев или инквизиторов сказал: «Убивайте всех, Господь на небе узнает своих!» – жестко ответил Уваров. – Это, конечно, грубо, но в нашей ситуации, как в хирургии Яниса Людвиговича, надо было срочно вырезать больную опухоль, чтобы выздоровело все тело. И не говорите мне, пожалуйста, про слезу ребенка. Я не Достоевский, и мы с вами не боги, хотя пока такими и считаемся у местных.

– Поймите, жестокость жестокости рознь. Она хороша при удержании власти, против бунта, ведущего к краху. Но не ради самой казни. Это еще Никколо Макиавелли сказал; кстати, он совсем недавно умер, в одна тысяча пятьсот двадцать шестом году от Рождества Христова, – пояснил Климович. – Я не желаю превращаться в диктатора-людоеда. В любых условиях надо оставаться человеком.

– Жесткость и жестокость – это большая разница, – не согласился Олег. – Я принимаю необходимую жесткость, но так же, как и вы, не принимаю бессмысленную жестокость. Расстрел уголовников – необходимая жесткость, а вот резня воинами-уаминка женщин и детей гуаро – бессмысленная жестокость. Хотя не нам их судить. У каждой эпохи свои нравы. Давайте лучше готовиться к завтрашнему выступлению. Мне очень хочется обнять своего друга Николая живым и здоровым…

Утром вернулись разведчики, наблюдавшие за лагерем гуаро. Они сообщили неожиданную новость. Дикари свернули свой лагерь и перенесли его ближе к Уанка-канча. Гуаро расположились на окраине леса, напротив города, перекрыв всю долину и выставив усиленные посты со стороны уанка. С тыла никакого охранения нет. Всех мужчин вожди гуаро направили на штурм крепости уанка. Есть возможность свободно пройти в лагерь дикарей и захватить его.

Быстро посовещавшись, решили, что виракочи с лошадьми пойдут вдоль ручья, так как в лесу от них толку мало, а Синчи Пума со своими воинами захватит лагерь врага. После этого уаминка должны присоединиться к виракочам и ударить в тыл гуаро. Климович попросил вождя уаминка не убивать семьи дикарей, а держать их в качестве заложников. На поиски похищенных женщин в лагерь врага также направлялся и Дулевич со своими бойцами.

Первыми по кромке леса вдоль ручья шли проводники-уанка. Следом продвигалась созданная Уваровым огневая группа, вооруженная ручными пулеметами и автоматами. За ними – все остальные. Опять всадникам Новицкого «не повезло». Они шли самыми последними.

По мере приближения к крепости все отчетливее слышались воинственные крики и шум битвы. Иногда даже доносились звуки коротких пулеметных очередей и одиночных винтовочных выстрелов.

У Максима все внутри затрепетало. «Это батя с Роговым бьются! Если стреляют – значит, живы!»

Он увидел, как Григоров со своими минометчиками поднялся на нижнюю террасу и начал устанавливать минометы. Пока бойцы закрепляли опорные плиты и присоединяли к ним стволы с двуногами-лафетами, Андрей в бинокль выбирал ориентиры. Максиму захотелось подняться к другу и также посмотреть в бинокль на битву: может, и отца найдет! Он такого никогда раньше не видел. Все эти ролевики, реконструкторы и толкинисты его времени завидовали бы ему черной завистью. Впереди настоящая битва, которую ты не только увидишь, но и поучаствуешь в ней! Класс! Круто! О том, что его могут ранить или даже убить в этой схватке, Максим не думал. Извечный юношеский максимализм…

Перейдя ручей, пулеметчики залегли у пулеметов. Командовать остался Климович. Уваров повел своих пехотинцев в лес на соединение с воинами Синчи Пума. Когда Григоров доложил о готовности, командир полка отдал приказ открыть огонь. Что тут началось! От минометных выстрелов и пулеметной стрельбы