которого хоть сейчас можно было отправлять на съемку для глянцевого мужского журнала.

Внезапно лицо сталкера исказилось, и на смену слащавой улыбке пришла злобная гримаса:

– Тщательно запоминайте, убогие! Тот, кто одевается в Зоне как попугай – считай, дипломированный покойник!

Он сорвал с себя красивую бандану и бросил ее на пол. И даже демонстративно наступил на нее ногой.

– Тот, кто рассчитывает только на приборы и суперское оружие – тоже покойник. И не смотрите, что он покамест дышит и разговаривает. Это временное явление.

Топор снял с себя автомат и гранатомет, сложил на лавку приборы и стащил разгрузочный жилет. Отстегнул пояс с красивой кобурой.

– Мы пойдем в группе, поэтому вам я разрешу некоторые вольности. Но три человека, что будут вас вести – это я, Константин и Михаил, – будут снаряжаться только так, как я скажу.

Он снял с себя красивый камуфляж, под которым обнаружилась грязная куртка. Видимо, Топор просто натянул новую одежду поверх испачканной. Под скамейкой у него оказался припасен явно видавший виды автомат со складным прикладом, ремень которого был пристегнут петлей только к прикладу. Вместо красивого ножа в руках Топора сверкнуло остро заточенное лезвие, странным образом похожее на большое изуродованное сверло. В большом кармане на животе что-то позвякивало и пересыпалось.

Разительная перемена, произошедшая с Топором, шокировала отряд не меньше, чем его блистательное появление.

– Теперь, – сказал он, – я выгляжу больше похожим на какого-то нищеброда. И мои шансы уцелеть стали существенно выше. По Зоне надо идти тихо и незаметно. Надо стать бесшумной крысой, крадущейся вдоль плинтуса. Любая яркая вещь – это смерть. Любой громкий звук – это большой шаг к смерти. Любой предмет, на который вы надеетесь больше, чем на свои глаза и уши, – это тоже наверняка смерть.

– Может хватит? – спросила Марина. – С тех пор как вы сняли свой костюмчик, мы от вас только и слышим «смерть-смерть-смерть». Не страшно уже даже. Смерть – значит смерть.

– Если видите незнакомый предмет, – не обращая внимания на Марину, возвысил голос Топор, – отвернитесь и пройдите мимо. Если увидели что-то интересное и классное – не обращайте внимания. Если происходит что-то непонятное – остановитесь и прислушайтесь к себе. В каждом из вас есть куда более чуткие датчики, чем все магнитометры, гравиметры, пирометры и радиометры вместе взятые.

Костя слушал Топора и мысленно соглашался с каждым его словом, удивляясь даже, что еще несколько минут назад с восторгом разглядывал красивую экипировку. Все, что он раньше слышал о Зоне, прекрасно согласовалось и с необычной тренировкой по преодолению аномального поля, и с нарочито яркой демонстрацией того, как не надо одеваться при путешествии по столь опасному месту.

– Единственное, что я разрешу взять в любом количестве – это гранаты и патроны, – сказал Топор, заметно сбавляя тон и выводя тем самым Костю из состояния задумчивости. – Боеприпасы, это то, что можно брать даже в большем количестве, чем вы готовы нести. Выбросить никогда не поздно, но, боюсь, что выбрасывать не придется. И так уйдет. Очень быстро.

– Возьмем с большом запасом, – уверенно сказал Миха.

– А сейчас, – сказал Топор, – даю десять минут тем, кто еще не переоделся или не переобулся.

Костя сразу посмотрел на ноги Наташки, до сих пор обутые в туфельки, так странно контрастирующие с камуфляжным костюмом.

– Да, верно, – сказал Топор, оценив его взгляд. – Кроссовки или «берцы» с портянками. Можно сапоги. Все остальное – смерть ногам, а значит и хозяину этих ног, каким бы прекрасным он ни был.

Насмешка в голосе Топора заставила Костю покраснеть до корней волос.

– Мои кроссовки пойдут? – с вызовом спросила Марина, демонстрируя Топору ногу.

Вместо ответа Топор резко присел и схватил Марину за лодыжку. Репортерша испуганно вскрикнула и схватилась за плечо сталкера. Подергав за шнурки и проведя пальцем по швам, Топор отпустил ногу Марины, поднялся и сказал:

– Пойдут. Годная китайская подделка.