Матушка осторожно взяла коробку.

– Сдается мне, госпожа Гоголь, – промолвила она, – что ты не совсем такая, какой кажешься.

– Вовсе нет, госпожа Ветровоск. Поверь, я именно та, за кого себя выдаю. Так же, как и ты.

– Это ты нас сюда привела?

– Ни в коем случае. Вы пришли сами. По собственной воле. Чтобы помочь кое-кому, верно ведь? И никто вас не заставлял. Вы целиком и полностью следовали своим желаниям – я права?

– Верно говорит, – согласилась нянюшка. – Будь это магия, мы бы сразу почувствовали.

– И то правда, – кивнула матушка. – Сюда нас насильно никто не гнал, сами пошли. Но какова здесь твоя роль, а, госпожа Гоголь?

– Я не играю никаких ролей, госпожа Ветровоск. Просто хочу получить свое. Хочу справедливости. А еще я хочу остановить ее.

– Кого это ее? – спросила нянюшка Ягг.

Лицо матушки напоминало застывшую маску.

– Ее. Ту, которая стоит за всем этим, – пояснила госпожа Гоголь. – У дюка куриные мозги, сам бы он ничего не смог. Нет, госпожа Ягг, я имею в виду ее. Ее и зеркальную магию. Ее, то есть ту, которая любит всем управлять. Ту, которая реально стоит у руля. Ту, которая играет с судьбой. Ту, о которой госпожа Ветровоск прекрасно осведомлена.

Нянюшка Ягг была явно сбита с толку.

– Эсме, о чем это она? – повернулась нянюшка к подруге.

Но матушка лишь пробормотала себе под нос что-то невнятное.

– Чего? Не расслышала, – отозвалась нянюшка.

Матушка Ветровоск подняла голову. Лицо ее покраснело от гнева.

– Она говорит о моей сестре, Гита! Тебе ясно? Расслышала? Поняла? О моей сестре! Или повторить? Хочешь знать, о ком она говорит? Может, тебе еще написать? О моей сестре! Вот кого она имеет в виду! Мою сестру!

– Они и в самом деле сестры? – спросила Маграт.

Ее чай остыл.

– Не знаю, – ответила Элла. – Но уж очень они… похожи. И большую часть времени неразлучны. Однако я чувствую, как они непрестанно следят. Они очень здорово умеют следить.

– И они заставляют тебя делать всю работу?

– Да нет, в общем-то, мне приходится лишь готовить для себя и для остальной прислуги, – пожала плечами Элла. – А прибраться и выстирать белье мне совсем не трудно.

– Значит, себе они готовят сами?

– Вряд ли. Правда, после того как я ложусь спать, они ходят по дому. Крестная Лилит говорит, что я должна быть добра к ним и жалеть их, потому что они не могут говорить. А еще я должна следить за тем, чтобы у нас в погребе всегда было много сыра.

– Они не едят ничего, кроме сыра? – удивилась Маграт.

– Не знаю… – растерянно произнесла Элла.

– В таком старом доме, наверное, много мышей и крыс. Видимо, они-то этот сыр и съедают.

– Знаешь, как ни странно, – ответила Элла, – я ни разу не видела тут ни единой мышки.

Маграт вздрогнула. Она вдруг почувствовала, что за ней следят.

– А почему ты просто не уйдешь? Лично я бы так и поступила.

– Куда? К тому же они всегда меня находят. Или посылают за мной кучера и конюхов.

– О боги!

– Скорее всего, они думают, что рано или поздно я с радостью выйду замуж за кого угодно, лишь бы избавиться от бесконечной стирки, – промолвила Элла. – Вряд ли одежду принца когда-нибудь стирают, – жестко добавила она. – После такого одежда не отстирывается, лучше сразу ее сжечь.

– А на самом деле ты хочешь сделать собственную карьеру, – ободрительно заметила Маграт, чтобы поддержать бедняжку. – Ты хочешь быть самостоятельной. Хочешь эмансипироваться.

– Э-э, ну не знаю… – ответила Элла, причем очень осторожно, поскольку фей-крестных ни в коем случае нельзя обижать, ведь это страшный грех.

– Хочешь, хочешь, – убежденно произнесла Маграт.

– Правда?

– Да.

– Ох.

– Нельзя выдавать девушку замуж против ее желания.

Элла откинулась на спинку стула.