небось граничные условия приворота, и долгие годы беспросветной моногамии девушку не привлекают. Ладно, это ее дело, пусть гуляет на здоровье, лишь бы дело не страдало.
В начале января тысяча семьсот тридцать второго года известный целитель Шенда Кристодемус получил сразу два письма. Первое пришло из Берлина, от генерала Альберта Докума, в настоящее время одного из приближенных прусского короля. В своем письме генерал выражал беспокойство о состоянии здоровья своего сюзерена, которое за последний год заметно ухудшилось. Приступы сильного возбуждения, переходящего в настоящее бешенство, посещают его величество чаще, чем раньше, они стали более продолжительными, а поводы для них измельчали. Кроме того, на лице и теле монарха выступила красная сыпь, ранее почти незаметная. Генерал спрашивал целителя, не собирается ли тот в ближайшее время посетить Берлин, и в случае согласия гарантировал достойную оплату.
Вообще-то поначалу Кристодемус туда совсем не собирался – несмотря на то что деньги ему обещал не король, чья феноменальная скупость давно стала притчей во языцех по всей Европе. Однако достойная оплата в устах прусского генерала скорее всего тоже означала рублей триста, максимум триста пятьдесят, что, понятное дело, было просто смехотворно. Да и болезнь, коей страдал его величество Фридрих Вильгельм, была известна Кристодемусу, хоть он и не встречался с королем. Шенда считал ее неизлечимой и сильно сомневался, что тут поможет даже такое непревзойденное средство, как керосин.
Но такие настроения у целителя продолжались недолго, ибо на следующий день пришло письмо от императора, после чего мнение Шенды относительно посещения Пруссии решительно изменилось. В конце концов, это же не Франция, где его арестовали бы сразу после пересечения границы. И не Дания, где почти наверняка произошло бы то же самое, только не сразу. Деньги же теперь гарантировал русский царь, а в его исполнении понятие «достойная оплата» означало совсем другие цифры, нежели могли предложить хоть десять прусских генералов разом. Хотя, конечно, и их копейки тоже лишними не будут.
Петр не просто предложил подлечить прусского короля, но и сообщил, что его болезнь называется «порфирия», перечислил симптомы и пояснил, какая диета сможет принести облегчение больному. Кроме того, ему следовало по возможности избегать влияния прямых солнечных лучей. Не забыл царь и про керосин. Фридриху Вильгельму, как только ему захочется побить кого-нибудь своей палкой, следовало быстро употребить внутрь чайную ложечку чудодейственного лекарства, после чего подождать две с половиной минуты, пока снадобье усвоится. Мол, это должно сильно помочь.
Новицкий действительно так считал, потому как жертве будет предоставлено достаточно времени, чтобы сбежать подальше. Король же этому даже помешать не сможет, ибо будет стоять с раскрытым ртом и выпученными глазами. Ну а если объект воздействия не сообразит воспользоваться моментом и сделать ноги, то его самого надо срочно лечить. От дурости. Причем тем самым методом, который, отдышавшись, применит король, ибо лучше хорошей палки тут не поможет ничего.
Однако диагноз и перечисление методов лечения занимали только треть императорского письма. Остальные две трети состояли в постановке задач, которые Шенда должен был выполнить в процессе исцеления короля. Шли они в процессе возрастания трудностей, и первой было передать Фридриху Вильгельму предложение Петра о личной встрече. Причем, ясное дело, – не абы когда, а в момент, когда это самое предложение встретит отклик в душе собеседника. Однако первым пунктом дело не ограничиваюсь, дальше шли второй, третий и четвертый. В конце письма мелкими буквами были перечислены расценки.
Шенда отложил бумагу. Даже если он сможет выполнить только первый и второй пункты, то получит больше, чем сейчас зарабатывает за полгода. Да, третье пожелание его величества, конечно, реализовать будет трудно, а четвертое, скорее всего, и вовсе невозможно, но ведь ничего не мешает попытаться – мало ли каких чудес не случается в природе. Зато светят большие деньги, с которых даже не придется отдавать треть его величеству! А с тех, что заплатит генерал, не жалко отдать и половину, дабы показать, сколь он, Кристодемус, благодарен молодому царю.
Астральный целитель начал собираться, решив не тратить времени и пуститься в путь уже завтрашним утром.
Платон Воскобойников уже почти пришел в себя после испытаний снадобья двух бабок, хотя и продолжал жить в лаборатории под их присмотром – дабы те могли вовремя заметить и принять меры, если вдруг в его организме возникнут какие-либо неприятные последствия почти двухнедельного поноса. Он использовал свободное время для изучения самых начал французского языка, потому как Анастасия Ивановна уже открыла, каково будет его следующее задание.
– Ты, милок, лучше заранее настройся, что все провернешь в самом наилучшем виде, – ласково наставляла его бабка. – А то ведь наша с Агафьей работа еще далеко не закончена. Что за дела, коли ты в нужник бегал как на праздник? Тут надобно другое, чтобы тебя корчило всего и орал ты благим матом, пока на очке восседаешь. Но не волнуйся, Васильевна – баба умная, да и я тоже не пальцем делана, придумаем мы с ней что-нибудь, вот ей-ей – придумаем. И ежели ты опять начнешь при исполнении царских дел пытаться свою шкурную выгоду блюсти или еще чего, так помни, что ждем мы тебя здесь с распростертыми объятиями, прямо как две Джульетты своего Ромео.
Кто это такие, Воскобойников знал, он все-таки был достаточно образованным человеком, поэтому истово закивал. Но уже на следующий день не удержался от мелкой пакости. Причем тут был вполне искренен – для успешной работы лучше заранее знать, как выглядит клиент, и как – его женщины: и те, которые ему нравятся, и те, кои ему уже надоели чуть ли не до рвоты.
Разумеется, это не обязательно, но все-таки заметно увеличит вероятность успешного выполнения миссии. Так он и сказал гадюке-бабке, честно уточнив, что в принципе может обойтись и без портретов, но оное нежелательно. Пусть теперь эта стерва побегает! Ладно, портрет французского короля, может, в Москве еще и есть, хотя, конечно, искать его придется так, что вся задница в мыле будет. Если очень сильно повезет, то и королева найдется – правда, это уже совсем маловероятно. Однако дальше… вот так прямо он эту старую потаскуху и спросит: а любовницы где? Где они, уважаемая Анастасия Ивановна? И как прикажете в таких условиях готовиться к работе? И его величеству потом все как есть доложит, без этого нельзя.
К удивлению Платона, бабка уже через несколько дней принесла небольшие портреты короля, королевы и двух любовниц, аккуратно исполненные цветными карандашами. Мало того, к ним прилагались еще и описания: про любовниц – краткие, про короля с королевой – аж на двух листах каждое. «То есть пакость не удалась», – вздохнул про себя Платон. Но бабка-то, бабка! Хоть он и давно с ней работал, однако до сих пор не верил, что может она узнать про кого угодно и что угодно. «Получается, зря», – прикинул Воскобойников и приступил к анализу полученной информации.
Вот только относительно ее происхождения он все-таки был не прав. Если бы клиенты жили в Москве, то Анастасия Ивановна действительно быстро бы сделала все сама, но до Парижа ее связи пока не простирались. Портреты и описания ей предоставил император. В чем бабка не видела ничего особо удивительного – в конце концов, цесаревну специально готовили именно для того, чтобы выдать замуж за французского короля, да только не получилось: не оценили в Париже всех выгод подобного сочетания. Ну а материалы и связи, с помощью которых они были получены, выходит, остались.
Тут бабушка несколько ошибалась. Не было в свое время никакой специальной подготовки к тому, чтобы подвигнуть Людовика на женитьбу, отчего она и не состоялась. Император просто порылся в своем планшете, нашел нужные картинки, а потом их аккуратно перерисовал Андрей Кротов. Он же переписал краткие жизнеописания изображенных персон. Тому, что в книге Андрея Первозванного алфавит меньше ныне принятого и правила письма другие, он уже не удивлялся. Ведь сколько лет прошло, это же понимать надо!
Глава 18
Кроме внешнеполитических дел императору, понятно, приходилось заниматься и делами внутренними. Причем последние иногда отнимали столько времени, что Новицкому частенько хотелось взять да и учредить что-то вроде НКВД. Однако он с детства отличался рассудительностью, полтора года учебы в Центре еще усилили это свойство, а два года на троне закрепили результат. Поэтому он не кинулся тут же писать указ об учреждении упомянутой конторы, а решил начать с малого, то есть учинить что-то вроде Тайной канцелярии.
Нет, молодой император пока не собирался создавать еще одну спецслужбу в добавление к одной с тремя четвертями, что у него уже были. Почему такое странное число? Судите сами.
