Зубы Мишель были стиснуты с такой —-силой, что, казалось, могли бы перекусить у палку.

Кортни везла ее в Золотой дом, как называли в Дир-Крике местный дом престарелых, где Мишель сможет, наконец, увидеть своих детей, хотя они ее не увидят. Она сможет увидеть их из подсобного помещения, когда они будут в составе детского хора выступать перед обитателями Золотого дома.

Мишель очень боялась, как бы чего не случилось. Вдруг ее заметят Эриксены. Вдруг попадет в аварию школьный автобус. Мишель никогда особенно не тревожилась за детей, — пока не случилась смерть Гедеона, показавшая, что люди, которых она любит, тоже смертны и никакой специальной защиты у них нет.

Золотой дом был большим современным зданием на краю го Рода, окруженным обширной зеленой зоной. Кортни остановила Машину на стоянке, и они вместе вошли на территорию приюта. В вестибюле они остановились в ожидании Саммер, которая служила в Золотом доме директором по социальной работе.

— Что у тебя там? — спросила Кортни, указывая на большую белую сумку в руках Мишель.

— Просто подарок детям, — тихо ответила Мишель, ожидая нагоняя.

— Ты хочешь беду накликать? — нахмурилась всегда практичная Кортни.

— Я должна им это передать, хоть так, хоть эдак, — упрямо ответила Мишель.

* * *

В течение минувшего года Ники и Ханна снились ей каждую ночь. Зачастую сны превращались в кошмары: она видела, как детей уносит в море или как они задыхаются в дыму на втором этаже горящего дома. Иногда сны были радостными сладостны ми, о том, как они снова вместе, иногда даже с Гедеоном. Но тогда, проснувшись, она теряла их вновь.

Сейчас, наблюдая за ними в замочную скважину кухонной двери, она не могла понять, на что это больше похоже — на кошмар или радостный сон. Мишель видела их, но не могла заговорить с ними, дотронуться до них. Может быть, так ощущают себя умершие, подумалось ей. Дети были в белосиней школьной форме. Ее поразило, что и в ее снах они были почти так же одеты.

Ники был пострижен короче, чем на снимке в библиотеке Эриксена. Ханна тоже. Ее некогда длиннющие кудри сейчас едва доходили до плеч.

Прежде чем выступление хора закончилось, Мишель ретировалась.

* * *

Саммер после выступления запланировала небольшой прием, и это дало Мишель возможность побеседовать с Рене, чтобы узнать новости о своих детях. Они встретились в пустой комнате отдыха, уютно обставленной несколькими диванами и креслами, карточным столиком, книжными шкафами и телевизором.

— У меня мало времени, — извиняющимся тоном предупредила ее Рене. — Руководитель хора и воспитательницы будут беспокоиться, куда подевалась, — она оглянулась через плечо.

Хотя Рене как «запасная» учительница бывала в Сент-Джемсе несколько раз в неделю, Ники и Ханну она видела редко, и до сих пор у нее не было возможности сообщить Мишель какие-либо новости. Но на прошлой неделе ей поручили поучаствовать в репетициях хора, и она смогла пару вечеров провести с детьми Мишель.

— Ладно, — сказала Мишель, — говори, что знаешь. Рене вздохнула:

— Мики, я разговаривала с обоими учителями. Есть некоторые проблемы, особенно с Ханной.

— Что такое? — Мишель почувствовала, как забилось ее сердце, словно крылья пойманной в силки птицы.

— Видишь ли... — Рене сложила руки на груди. — Ханна стала мочиться в постель.

— А с чего все началось? — рявкнула Мишель. — С ней такого раньше никогда не случалось. Хотя, наверное, тут есть доля и моей вины.

Рене опустила глаза.

— Ясно, что все произошедшее им тяжело далось. Сначала Гедеон, потом новая школа...

— Продолжай.

— Кажется, твоя свекровь, выбросила ее любимое одеяло,