поймавший предателя, насильника и лжеца… Эвелин думала, что он совершил ошибку, арестовал не того человека, но ей даже в голову не могло прийти, что все вышеозначенные преступления — дело его рук.

Она вздрогнула, несмотря на яркое солнце, освещавшее розовый сад Мариэль Д’Аграман. Эвелин мерила шагами посыпанные гравием дорожки, раздумывая над тем, что услышала.

И эту информацию Синджон предпочел утаить. Он повторял, что невиновен, но не обвинял во всем Крейтона, любимого всеми героя.

Погибла дюжина солдат и ни в чем не повинная девушка. И если бы не Синджон…

Эвелин задрожала. Она вспомнила покрывавшие тело Синджона шрамы и его нежелание говорить об их происхождении.

Мариэль рассказала, что Крейтон пытался убить и сержанта О’Нила, но тому удалось добраться до лагеря французов, упасть в ноги к мужу Мариэль и попросить его о помощи для себя и капитана Радерфорда. Французский офицер ничем не мог помочь британскому солдату, но Мариэль настояла на том, чтобы сержант О’Нил поехал с ней во Францию. Она хотела сберечь единственного свидетеля преступления и поразмыслить о том, как можно помочь ее спасителю.

Эвелин зарыдала от отвращения. Она ведь танцевала с Крейтоном, доверяла ему.

Господи, она должна ему денег!

А еще ей следовало извиниться перед Синджоном.

— Как живописно — английская роза среди французских, — раздался знакомый голос, и Эвелин в ужасе отпрянула.

На дорожке позади нее стоял Филипп. Он сильно постарел. Его кожа отливала желтизной, словно он провел много времени взаперти. Только вот глаза остались прежними. Они горели высокомерием и холодной ненавистью.

Эвелин пятилась до тех пор, пока не уперлась ногами в скамью. Как он здесь оказался? Ведь он должен быть в Англии, арестован и приговорен к казни. Синджон обещал, что она никогда больше не увидит своего мужа-предателя.

Отчаяние разозлило ее.

— Но и змеи среди них тоже водятся! — с отвращением выпалила Эвелин.

Филипп злобно прищурился.

— Какой ты стала дерзкой, Эвелин. А ведь была такой мышкой. Иди сюда. Я так давно тебя не видел.

Однако Эвелин не двигалась с места.

— С тобой покончено, Филипп. Поди прочь.

В глазах Филиппа вспыхнула ярость, и Эвелин непроизвольно поморщилась. Подскочив к жене, Филипп схватил ее за волосы и приставил к груди пистолет. В нос Эвелин ударил отвратительный запах одеколона, и к ее горлу подступила тошнота.

— Мы уедем на арендованном тобой экипаже. И попробуй только пикнуть, женушка!

Последнее слово было произнесено таким тоном, что Эвелин почувствовала себя оскорбленной.

Сквозь тонкую ткань платья она ощущала холодное дуло пистолета. Ее тащил в экипаж Филипп, предатель, мучивший ее на протяжении четырех лет. Эвелин не могла говорить или кричать. Она лишь, спотыкаясь, следовала за ним. Эвелин молила Бога о том, чтобы на их пути никто не встретился — ведь тогда этому человеку грозит неминуемая смерть, и в то же время надеялась, что кто-нибудь их увидит и позовет на помощь Синджона.

Эвелин охватило разочарование, когда они завернули за угол дома никем не замеченные. Двор был пуст. Филипп втащил Эвелин на козлы, уселся рядом с ней и что есть силы хлестнул лошадей.

— Куда ты меня везешь? — спросила Эвелин.

Пистолет лежал на коленях Филиппа, и она уже подумала, что сможет схватить его, но выражение его глаз заставило ее замереть от ужаса.

— Ты графиня Эленуар, и пришло время начать себя вести как вышеозначенная особа.

Эвелин в отчаянии оглянулась на замок Д’Аграман, мысленно прощаясь с Синджоном и приготовившись к смерти.

— Я хочу попросить вас еще об одном одолжении, — произнес Синджон.

— Вот как? — удивился Д’Аграман, наливая в бокал гостя еще яблочного виски. — Уверен, что письменное свидетельство сержанта О’Нила вам поможет. Он отказывается возвращаться в Англию до тех пор, пока не увидит Крейтона мертвым или заключенным в тюрьму.

— Я надеюсь, что так оно и будет. Спасибо за то, что сохранили ему жизнь, но я кое-что привез с собой, — сказал Синджон и развернул знамя.

От удивления полковник на мгновение лишился дара речи.

— Mon Dieii[10], Радерфорд, где вы его взяли? Оно считается пропавшим, и мне кажется, наши войска проигрывают сражение за сражением именно из-за его отсутствия. — Он разложил знамя на столе и, сдвинув брови, воззрился на Синджона. — Почему вы решили вернуть его мне? Ваша армия могла бы использовать знамя в своих целях. Ну, хотя бы для того, чтобы напугать французов.

— Полагаю, кое-кто в Англии так и собирался поступить. Филипп Реншо украл его. Я нашел.

Д’Аграман покачал головой:

— Я человек не суеверный, но это священное знамя, которого касались руки Карла Великого и Жанны д’Арк. Его место в Реймском соборе, а не на поле боя. Спасибо за то, что вернули Франции ее реликвию. Обещаю вам, что это знамя никогда не будет использовано в военных интересах.

— Где сержант О’Нил? — спросил Синджон, поднимаясь с кресла. — Я хочу его поблагодарить.

Д’Аграман улыбнулся:

— Я полагаю, в саду. Он постигает секреты приготовления яблочного бренди. Он все еще боится, что его арестует французский патруль или что Крейтон разыщет его и убьет. Я попрошу кого-нибудь привести его.

Звук шагов на лестнице заставил обоих джентльменов вскочить. Синджон с нетерпением ждал появления Эвелин, но вместо нее на пороге возникла Мариэль.

— Где Эвелин? — спросил Синджон.

— Она сказала, что хочет прогуляться в саду. Ее очень расстроила рассказанная мной история…

Следом за Мариэль в комнату, прихрамывая, вошел человек, в котором Синджон сразу же узнал сержанта О’Нила, несмотря на ужасный шрам, обезобразивший его шею и подбородок.

— Полковник, боюсь, случилась беда, — срывающимся голосом произнес он. — Из ворот только что выехал экипаж с мужчиной и женщиной. У мужчины был в руках пистолет!

— Это Крейтон? — спросил полковник.

О’Нил печально покачал головой:

— Я бы его узнал. Этот мужчина был старше и такой отталкивающий…

— Реншо! — прорычал Синджон, выбегая из комнаты.

Экипажа, на котором приехали они с Эвелин, во дворе не было.

Д’Аграман спешил за ним, отдавая приказания.

— Если это действительно Реншо, то они направились в замок Эленуар. Это в нескольких милях отсюда. Я вызову полицию.

— А я поскачу вперед и постараюсь задержать экипаж, — сказал Синджон, когда из-за угла дома появился грум, ведущий под уздцы оседланного коня полковника.

— Полковник, верните мне на время знамя. Простите за то, что снова отбираю его у вас, но оно может остановить Филиппа и спасти жизнь Эвелин.

— Я не могу подвергать его риску, капитан. Ведь это святыня. Должен быть другой выход.