Эвелин отложила перо и осторожно промокнула письмо. Это письмо предназначалось приюту для девочек в Линкольншире. Эвелин время от времени отсылала туда щедрые пожертвования из денег Филиппа, пока еще имея к ним доступ. За последние месяцы она написала дюжину таких писем.

Пусть лучше золото ее мужа сослужит добрую службу, позволив накормить и дать образование бедным сиротам, нежели будет конфисковано и передано в государственную казну.

А у принца-регента и богатых джентльменов вроде Сомерсона, Уилтона и Фрейна и так денег достаточно.

Верные друзья помогали Эвелин передавать приюту ее подарки. Изобел, маркиза Блэквуд, помогла Эвелин продать подаренные ей Филиппом украшения. Вырученные деньги были переправлены в приют в виде более чем щедрого пожертвования от неизвестного благодетеля.

Марианна, графиня Уэстлейк, помогла продать некоторые наиболее ценные картины из коллекции Филиппа. Особенную радость Эвелин доставила продажа картины, на которой была изображена в виде обнаженной греческой богини любовница ее мужа. Вырученные деньги пошли на помощь вдовам, потерявшим мужей на войне. Имя благодетеля, как и в предыдущем случае, осталось неизвестным.

Эвелин собиралась продать еще несколько произведений искусства, книг и предметов мебели. Только делать это приходилось осторожно, чтобы не заметили наблюдающие.

Удовлетворенно улыбнувшись, Эвелин свернула письмо. Лорд Крейтон предложил ей помощь в благотворительных делах, после того как увидел проданную картину и узнал в ней собственность Филиппа. Он упомянул о том, что собирается на следующей неделе в Линкольншир, и предложил передать приюту неподписанное письмо с вложенным в него пожертвованием. Он оказался настоящим офицером и джентльменом. Эвелин не встречала более благородного и доброго человека.

Ну, разве что кроме одного.

Если бы у Сэма Карра было благородное происхождение и достаточно денег для покупки звания, он стал бы таким же бравым офицером, как и майор Крейтон.

Эвелин доверяла лорду Крейтону так же, как и Сэму.

Майор обращался с ней с той учтивостью, к которой она привыкла до предательства Филиппа. А еще он не спрашивал о ее супруге.

Майор часто путешествовал и предложил Эвелин передавать ее письма по назначению. С ним ей не нужно было беспокоиться о том, что ее деньги попадут в чужие руки.

С лордом Крейтоном Эвелин познакомила одна леди из благотворительного швейного кружка. Брат мисс Анны О’Нил служил в подразделении майора Крейтона. Майор нанес ей визит, чтобы сообщить о ранении и последующем исчезновении ее брата.

В то время как леди лишь молились о скорейшем возвращении сержанта Патрика О’Нила, майор Крейтон мог сделать много больше.

Он предложил порасспросить знакомых в штабе конногвардейского полка. Вмешательство уважаемого всеми героя принесет больше пользы, нежели мольбы сестры простого сержанта. Анна горячо благодарила лорда Крейтона за его доброту, да и остальные леди были без ума от галантного офицера.

К несчастью для Эвелин, после обнародования информации о предательстве Филиппа Реншо леди из швейного кружка сочли невозможным присутствие среди них его жены. Они прервали все контакты с Эвелин и даже отказались принять от нее шерсть для вязания, как если бы грехи Филиппа Реншо запятнали ее и могли навредить их сыновьям, мужьям и братьям.

Эвелин пребывала в смятении до тех пор, пока на ее пороге не возник лорд Крейтон. Он сказал, что узнал картину Филиппа в недавно проданной на аукционе, и предложил передать пожертвование Эвелин швейному кружку, выдав его за свое собственное.

Эвелин постучала по губам кончиком пера. Утро выдалось чудесным. Если бы не Сэм, она не поехала бы кататься в парк и не встретилась с лордом Крейтоном.

Интересно, знаком ли Сэм с майором или хотя бы слышал о нем в Испании? И знал ли он сержанта О’Нила? Эвелин непременно спросит его об этом.

Эвелин сдвинула брови, поняв, что не видела своего нового лакея с момента их возвращения из парка. Он вел себя чопорно и официально, когда помогал Эвелин спешиться. Настоящий вышколенный слуга. Он даже низко поклонился ей и ни разу больше не улыбнулся. Это был совсем другой Сэм. Не тот, с которым она выехала на прогулку.

Дверь отворилась, и в комнату вошел Старлинг.

— Записка доя вас, миледи, — произнес он и подал Эвелин серебряный поднос с лежавшим на нем письмом.

Эвелин мгновение смотрела на поднос. От его продажи гоже можно было бы выручить немного денег для благотворительности. Но Старлинг ждал, а Эвелин не могла просто так выхватить поднос из его рук и отнести его в ломбард.

— Благодарю вас, Старлинг. — Эвелин взяла письмо, перевернула его и посмотрела на печать. — Вы не пришлете сюда Сэма?

— Его нет, миледи. Ведь после обеда у него выходной.

Сердце Эвелин сжалось от какого-то странного разочарования. Мысль о том, что Сэма нет рядом, пусть даже половину дня, вновь сделала дом темным и пугающим. Эвелин заметила, с каким сочувствием смотрит на нее дворецкий, и вновь надела на лицо маску безразличия.

— Да, конечно. Я забыла. Можете идти.

Дворецкий медлил, и Эвелин бросила на него вопросительный взгляд.

— Я могу, миледи, что-нибудь еще для вас сделать?

Эвелин заставила себя улыбнуться:

— Нет, ничего. Я просто хотела у Сэма кое-что спросить. Но это подождет.

Эвелин развернула письмо, и на этот раз ее губы изогнулись в искренней улыбке.

Майор Крейтон приглашал ее на прогулку завтра утром.

Синджон неслышно проскользнул в спальню лорда Филиппа и некоторое время стоял с отчаянно бьющимся сердцем, прислонившись спиной к двери. Он не привык проникать в личные покои других людей, точно вор.

Ему не раз приходилось выбираться из спален, подбирая на ходу одежду, оставляя в постели забывшуюся сладким сном обнаженную любовницу. Сейчас он делал почти то же самое, только не получал никакого удовольствия.

В спальне было душно, поэтому Синджон стянул с головы ненавистный парик, швырнул его в кресло и огляделся по сторонам.

После обеда у него выходной. Ему необходимо было сделать кое-какие дела за пределами Реншо- Хауса, но сначала он хотел поискать нужную Уэстлейку вещь здесь и забрать ее с собой, если таковая отыщется. Чем быстрее он покинет этот дом, тем лучше.

Синджон еще некоторое время ждал, прислушиваясь к доносившимся из коридора звукам. Затылок его покалывало, по спине струился пот, однако в доме царила тишина. Синджону он напоминал наполненное тайнами и загадками убежище одинокой грустной леди.

Синджон отдернул шторы, и солнечные лучи робко пробрались в спальню. Он расстегнул ворот ливреи, чтобы было свободнее дышать.

Мебель темного дерева казалась крепкой и внушительной. Синджон не заметил ни единой детали, свидетельствующей о присутствии в этой комнате женщины. Приходила ли Эвелин сюда хоть раз, или же