Коннор сделал к ней шаг и очутился так близко, что она ощущала жар его обнаженной груди.

— Я не могу справиться с желанием защищать тебя, — внезапно охрипнув, произнес он. — Если с тобой что-нибудь случится…

Он взял ее за подбородок и повернул к себе.

Мейри хотела сказать, что ничего с ней не будет: она не из тех, кого бьют кинжалом в живот на глазах у дюжины прохожих, — но не смогла произнести ни слова. Вместо этого в ожидании поцелуя она прикрыла глаза и попыталась справиться с бешеным стуком сердца.

Дверь распахнулась, и в спальню вошла королева в сопровождении леди Хантли. Все на мгновение замерли. Потом Коннор практически отпрыгнул от Мейри, а Мария Моденская покраснела до корней волос.

Мейри не была уверена, отчего так покраснела королева: смутилась ли из-за составленного ею заговора против них, из-за явной интимности момента или из-за того, что увидела Коннора в одном белье, — но она не стала задерживаться, чтобы выяснить это.

Коннор в одиночестве остановился у входа в Банкетный зал. Трости, на которой настаивала королева, при нем не было. За последние пару дней жгучая боль от раны утихла, стала тупой и ноющей. Коннор считал, что почти выздоровел.

Оглядев присутствующих, он увидел, что Мейри сидит за столом не с кем иным, как с лордом Оксфордом, а тот что-то с жаром нашептывает ей в ухо. Казалось, Мейри невыносимо скучно, и Коннор невольно улыбнулся, хотя и сердился на нее за то, что она не подчинилась его просьбе держаться подальше от Генри де Вера. Пожалуй, это была не просьба, а скорее приказ.

Коннор стряхнул дождевые капли со своего длинного камзола и шагнул в зал. Этот камзол был его лучшей одеждой, за исключением разве что военного мундира. Сшитый из темно-синей парчи с серебристой отделкой и такими же пуговицами, он доходил Коннору до колен. Широкая синяя лента слишком плотно сжимала шею, но королева едва не визжала от восторга, когда мать завязывала ее. Коннор не возражал, чтобы они помогли ему выбрать одежду, но сначала потребовал вернуть ему комнату и предоставить ванну. Он пытался вернуть Мейри, и обе женщины были рады помочь ему в этом деле. Однако Коннор наотрез отказался надеть парик, чулки и каблуки. Пусть он живет в Англии, но был и навсегда останется шотландцем.

— Вот что любовь делает с человеком!

Коннор расхохотался, когда рядом с ним возник лейтенант с кубком в руке и окинул его жалостливым взглядом.

— С ним это сделали две хлопотливые дамы, Драммонд.

— Вот что бывает, если позволяешь женщинам одевать себя. Хуже, чем я предполагал. — Лейтенант оглядел наряд Коннора, отхлебнул из кубка и спросил: — Ты где сядешь?

— Вон там. — Коннор указал на стол, где расположилась Мейри. — А что? Хочешь присоединиться ко мне? Там есть свободные места, а скоро будет еще одно.

— Сяду с тобой, — решил Драммонд. — Но пошевеливайся. Сюда идет леди Элизабет. Смотрит решительно и вертит костлявыми бедрами.

Краем глаза Коннор заметил желтые кудряшки и вместе со своим лейтенантом бросился в толпу. Молодые люди едва успели спастись.

Оказавшись у семейного стола, Коннор сначала приветствовал Мейри, а только потом — родителей.

— Оксфорд. — К английскому аристократу он обратился в последнюю очередь. — Ваша сестра повсюду вас ищет. Я заверил ее, что вы сейчас же вернетесь к своему столу.

Несколько мгновений Генри насмешливо смотрел на него, потом улыбнулся:

— Лиззи ведь может пообедать здесь, с нами.

— Лучше в другой раз. Я уже пригласил за наш стол своих людей, вы же понимаете, — отпраздновать мое возвращение. Боюсь, что даже вам не хватит здесь места.

Может, именно Оксфорд пытался его убить? Нескрываемый гнев на его лице, когда Оксфорд посмотрел сначала на родителей Коннора, потом на Мейри, говорил очень о многом.

— Разумеется, капитан. Я рад, что вы снова здоровы, — солгал он и поднялся из-за стола. — Мисс Макгрегор… — Он взял руку Мейри и поднес к губам. — Надеюсь, позже мы увидимся.

Едва ли, если это будет зависеть от Коннора. Он проследил, как Оксфорд удаляется, потом, игнорируя ледяной взгляд Мейри, одарил ее самой обворожительной улыбкой. Ему было все равно, сердится она или нет. Коннору не нравился Оксфорд, а сейчас у него появилась причина ему не доверять.

— Ты сегодня прекрасно выглядишь, Мейри, — обратился он к девушке, усаживаясь напротив.

И, черт побери, это правда. На Мейри было бледно-желтое платье из тончайшего шелка с золотым кружевом у низкого выреза на груди. Жемчуг на шее и в волосах оттенял безупречный цвет кожи. Но Мейри не нуждалась в украшениях, чтобы подчеркнуть свою красоту. Коннору хотелось одну за другой вынимать из ее волос все жемчужные шпильки и смотреть, как ее волосы рассыпаются по высокой груди. Хотелось целовать ее, на вкус ощущать ее язык. Она принадлежит ему, и он хочет, чтобы она это знала. Если Мейри желает, чтобы ее завоевывали, он готов бороться и побеждать. Это уж непременно.

— Ты очень грубо обошелся с лордом Оксфордом, — проговорила Мейри, после того как сквозь опущенные ресницы разглядела его нарядный камзол.

— Он переживет, а вот я — не знаю.

Мейри бросила на него встревоженный взгляд и обернулась посмотреть, как Оксфорд направляется к своему столу.

— Ты же не думаешь, что он…

Коннор пожал плечами и опустил бокал.

— Я ведь стою у него на пути.

— На пути к чему?

Черт, ну почему, когда он на нее смотрит, его физиономия постоянно расплывается в улыбке?

— К тебе.

Мейри посмотрела на него как на дурачка.

— Я согласна, что нравлюсь ему, но не могу поверить, что ради меня Генри может пойти на убийство.

Мать Коннора, сидящая рядом с Мейри, подождала, пока слуги подадут первое блюдо и уйдут, и заметила:

— Дорогая, никто не знает, на что способен мужчина ряди того, чтобы заполучить женщину.

— Я разузнаю насчет его, — вмешался отец Коннора и через плечо жены посмотрел на стол семьи Оксфорда. — В любом случае он мне не нравится.

— А я вам помогу, — вставил Драммонд.

Мейри вздохнула и опустила в суп ложку.

— Честно говоря, я считаю, что он абсолютно безвреден. Ему не хватает характера, особенно когда дело касается его сестры, но вреда он не причинит.

— Вон Седли и Эдвард! — воскликнул Драммонд, и не успел Коннор остановить его, как лейтенант махнул им рукой.

Коннора разъедала мысль, что один из его друзей причастен к нападению. Скоро ему придется сообщить своим людям о подозрениях в отношении Седли. Он и сам не понимал, почему до сих пор этого не сделал. Отчасти потому, что не был до конца уверен в этом, отчасти потому, что мысль о предательстве друга причиняла слишком сильную боль. Но если имеется шанс, что Седли участвует в заговоре против короля, его люди должны об этом знать.

Теперь он очень хорошо понимал короля Якова, который не выступил против принца Вильгельма без достаточных доказательств его предательства. В этом была еще одна причина желать возвращения в