прошу поискать на всех этих людей данные и передать мне. Сам я, в свою очередь, передам, что накопали мои помощники.

– Это все? – дежурный хотел убрать блокнот.

– Нет. Что касается первой бумажки... Деньги перечислялись на туристические фирмы. Хорошо бы проверить счета самих этих фирм. Я вижу два варианта расходования средств. Первый – исполнители терактов выезжали сразу после события за границу в составе какой-то группы туристов. Когда едут в группе, это вызывает меньше подозрений. Второй – деньги расходовались на материально-техническое обеспечение. Проверка банковских счетов позволит это определить точнее. Теперь все. Я жду, когда вы сделаете копию и вернете мне бумажку.

Дежурный убежал в подъезд.

Пока он делал копию, Басаргин опустил голову, чтобы не попадаться на глаза знакомым. За две минуты мимо него прошли три бывших сослуживца. Такая быстрая перемена имиджа – а джип, несомненно, говорит об этом – может вызвать различные слухи и разговоры. Ни к чему лишний раз быть у всех на слуху.

Надоедать гостям Текилов не стал, соблюдая предельную осторожность. Он закрыл их на оба замка, причем один открыть возможно было только снаружи, и оставил «отдыхать» до вечера, когда обещал приехать. Сам заглянул сначала в офис, подписал подготовленные бухгалтером счета по оплате поставщикам, взял из сейфа наличные и выдал снабженцам на взятки и тут же перевалил все остальные дела на своего заместителя.

– Считайте, я в отпуске... Родственники из Назрани приехали. Не могу их надолго оставить. В случае чего, звоните на «мобильник», дома меня не будет... Но лучше вообще обойтись без меня.

И уехал на работу к Людмиле. Но рядом с ее офисом «Рейнглера» не оказалось. Ахмат решил дожидаться, не поднимаясь на этаж. Иначе она, заметив свою машину и не желая такого быстрого обратного обмена, просто уедет еще куда-то. Все хитрости подруги Ахмат изучил основательно. Только минут через сорок Людмила вырулила на стоянку и оказалась не слишком довольной перспективой пересаживания за руль собственной «жучки».

– Хоть бы день дал покататься...

– Надо было пользоваться моментом. Маскироваться я временно прекратил. Мне сейчас нужен престиж. Поэтому – извини...

– Когда вернешься?

– Поздно. Не жди... Могу и до утра задержаться.

– Что-то серьезное?

– Кажется, я до него в этот раз доберусь... – это прозвучало не только угрюмо, но и самодовольно.

Людмила слегка нахмурилась. Ахмат когда-то рассказывал ей, откуда взялись два старых круглых шрама на груди, рядом с сердцем – входные пулевые отверстия, и говорил, что спать спокойно не будет, пока жив человек, направивший руку стрелка. Сам стрелок его волновал мало. Впрочем, она относилась к этому спокойно, считая, что мужчины всегда бахвалятся. Думала, что если бы Ахмат собирался по-настоящему мстить, то он не уехал бы в Москву, а остался бы на месте, где врага своего скорее мог встретить. Однажды, под плохое настроение после ссоры, даже высказала ему свое мнение. Ахмат тогда ничего не ответил, только посмотрел мрачно. Откуда женщине знать, что такое боевики... Там, в Чечне или в Ингушетии – Текилов оставался просто ходячей мишенью. А подобраться к самому Умару Ажигову, прячущемуся где-то в горах, практически невозможно. И Ахмат правильно рассудил, что Ажигов, занимаясь тем, чем он занимается, непременно когда-то сам приедет в Москву. Необходимо только этот момент выждать. Терпение кошки, застывшей перед норкой мыши, всегда приводит к результату.

И, кажется, он выждал. Кот Ахмат ждал полтора года...

А уж теперь упустить свое время не желает. За это время он осел в Москве прочно, оброс необходимыми связями, в том числе и связями среди чеченцев. И все с одной целью. Сейчас важно проявить выдержку и умение, в самый критический момент они особенно нужны. Не сорваться в необдуманном порыве, чтобы все дело погубить и самому, может быть, погибнуть. Горячий восточный нрав требовал немедленного действия. Но природное хладнокровие уверяло, что каждый шаг должен быть выверенным и подготовленным, только тогда он станет плодотворным.

– Моя помощь нужна? – зачем-то спросила Людмила, хотя понимала, насколько плохой может получиться из нее помощник.

Ахмат ответил холодным и слегка презрительным взглядом.

Ее не презрительность взгляда обидела, а холодность. Словно чужой человек на нее посмотрел, словно и не было этих полутора лет, что провели вместе. Но в глубине души она хорошо сознавала, что все это время была только инструментом для исполнения Ахматом главного дела. Вот сделает он его, продаст свои магазины и уедет домой. Он сам когда-то так говорил ей. Еще в самом начале. Но Людмила понадеялась, что время привяжет к ней Ахмата. Кажется, не получилось...

Опер уголовного розыска «влез» в дела, которые ему предлагали просто закрыть, как закрываются сотни дел за невозможностью довести расследование до конца. И не такой был Ахмат принципиальный человек – он вырос в среде, где закон привыкли считать своим собственным орудием, а не принадлежностью справедливости, чтобы поступать сугубо в соответствии «с буквой». Он принадлежал к сильному и уважаемому тейпу, чувствовал за спиной поддержку многих родственников. И договариваться с ним следовало по-хорошему, как это делается обычно. Пришли бы в гости, принесли бы подарок, поговорили, обсудили бы положение. Глядишь, что-то и пошло бы не совсем так. С ним же поступили, как с безвестным мальчиком. Почти в центре города, на глазах у всех прохожих, заблокировали на дороге его машину, подошли, открыли дверцу и жестко предупредили.

– Ты суешься в дела, которые тебя мало касаются... Если они коснутся тебя напрямую, будет уже поздно. Запомни, Умар Ажигов не любит повторять дважды...

И Умар хлопнул дверцей, придавив Ахмату ногу.

Такого отношения к себе он перенести не мог просто из мужской природной гордости горца. Было бы оружие с собой, он начал бы стрелять сразу, невзирая на неравенство сил. Но пистолет остался в служебном сейфе. И потому капитан Текилов сразу сообщил на посты номера машин. Одну из них расстреляли на выезде из города. Вторую нашли брошенной в самой Назрани.

Умар Ажигов пропал без следа.

Те два дела, из-за которых так обострилась ситуация, касались похищений молодых женщин, вдов ваххабитов, из родных домов в соседних селах. Текилов уже вышел на след организатора похищений. А тут этот организатор сам в Назрань пожаловал и не побоялся того, что находится в федеральном розыске. И даже пожелал с опером поговорить принародно. Так Умар сам обрезал пути к мирному соглашению.

Развязка произошла через неделю, когда Ахмат со следственной бригадой возвращался с места преступления в близком к Назрани районном центре. Дорогу перекрыл грузовик. Вышли люди с автоматами и расстреляли милицейский «уазик». Текилова сочли мертвым – две пули в грудь на уровне сердца. И почти не дышал. Оказалось, он выжил единственный из всех, кто находился в «уазике». Но только когда вышел из больницы, ему сообщили, что одновременно с расстрелом похитили его жену. Тело жены, истерзанное и поруганное, нашли через три дня.

Дом был пуст, хотя там остались еще дети. Он все равно казался пустым. И тихим, потому что в нем поселился страх. Не вполне еще оправившись от ран, Ахмат весь день и вечер не вставал с кресла – строил планы самого страшного мщения. А ночью ему телефонным звонком пообещали новую очередь в грудь и обязательный контрольный выстрел в голову.

– Я мог бы тебя убить прямо сейчас. Но я сейчас развлекаюсь с женщинами, как развлекался недавно с твоей женой. Она мне не понравилась. Совсем не интересная в постели. Я отдал ее своим охранникам. Если моим сегодняшним женщинам вдруг захочется посмотреть на красивое зрелище, я приеду к тебе и перестреляю всех в доме. А может быть, и не приеду. Мне просто лень с подушек подниматься ради тебя. Но ты все равно жди. Когда у меня будет подходящее настроение... – сказал Умар.

Это значило, что не сегодня, не завтра, не послезавтра, не через месяц... А может быть, и сегодня, и завтра, и послезавтра, и через месяц. Живи и бойся каждую минуту, что тебя застрелят. Ажигов оказался опытным палачом-психологом, и Ахмат оценил его изощренность по достоинству.

Ахмат через родственников стал выяснять ситуацию. До самого Умара добраться невозможно. Басаев его так просто не отдаст. Воевать с Басаевым глупо. Нет таких сил у Ахмата. Проводить облавы на дорогах, чтобы выцепить Умара Ажигова – не ту должность занимает капитан, чтобы ради него начинали долговременную и широкомасштабную операцию с привлечением федеральных сил. Но и постоянно жить, ожидая смерти, – нервов на это не хватит... Он позвонил отцу...

Состоялся семейный совет. Решено было ради безопасности отправить троих детей Ахмата к брату в Лондон. Пусть там учатся, получают европейское образование. И долго не могли прийти к решению, как самому капитану себя вести. Вопрос решил он сам.

– Есть у меня возможность достать Умара здесь?

– Нет.

– У Умара есть возможность достать меня здесь?

– Есть.

– Чем занимается Умар у Басаева? Готовит теракты для Москвы. Я поехал жить в Москву. Он туда сам приедет... Там и встретимся...

С ним согласились. Это не бегство, это – ловушка, построенная вполне в национальном духе. Кто умеет ждать долго, тот умеет бить больнее.

Так и оказался Ахмат Текилов в столице. Отцовские деньги помогли ему осесть прочно и приобрести необходимый вес и среди ингушей, и среди чеченцев.

Большой красного кирпича особняк земляка-ингуша в подмосковном поселке стал штабом, куда стекались сведения, пока не слишком богатые. Но тейп Текиловых полностью включился в работу, подчиняясь указаниям старейшины, и другие ингуши не хотели отказать им в просьбе. Не только московские представители тейпа включились в поиск, но и там, дома, многие занялись активной работой, собирая сведения об Ажигове. Выскочка Умар, хотя носит известную в Ингушетии фамилию, никакого отношения к тейпу Ажиговых не имеет, и вообще он ичкериец из какого-то мелкого, малозначительного высокогорного тейпа. И уже пришла пора восстановить справедливость. По сути дела, многие ингуши, поддерживая Текиловых, противопоставили себя произволу, нарушающему законы адата. Ни Ажигов, ни даже Басаев не имеют права ставить свои условия ингушам и отнимать по своему желанию ингушских жен. За это может быть только одно наказание – смерть. Одновременно никто не поставил под сомнение право боевиков вести войну. Но лучше, если они будут делать это там, у себя дома, и не задевая при этом ни чести, не деловых интересов ингушей.

Ахмат приехал в этот дом на «Рейнглере», просигналил у ворот, и уже по тому, что ворота ему открыл человек, вооруженный автоматом, понял, что нечто изменилось в обстановке. Во дворе ходило еще несколько человек с автоматами, уважительно здороваясь с Ахматом.

Увидев в окно знакомую машину, хозяин вышел на крыльцо.