Она повела себя как ничтожная глупышка! Лично ей совершенно нечего было стыдиться. Надо было хотя бы постараться показать ему, что его внезапное появление не значит для нее ровным счетом ничего, что если кому и надлежит испытывать страх, то ему: а что, если его выведут на чистую воду? Кстати, куда он исчез? Вернется ли?..

К началу следующего акта смятение чувств не оставило Марису. Ложу покинули все посторонние, а она все не могла прийти в себя и совершенно утратила интерес к происходящему на сцене.

– В чем дело, милочка? Ты ни к чему и ни к кому не проявляешь интереса. Все потому, должно быть, что ты узрела своего англичанина в обществе его будущей невесты? Однако я уже пыталась тебя предостеречь…

Взволнованная Эдме обдавала своим жарким шепотом ухо Марисы. Та выпрямилась, испытав внезапную неприязнь, и через силу улыбнулась:

– Не забывайте, все происходящее для меня внове. Что касается Филипа, то он всего лишь выполняет свой долг. Почему я должна из-за этого огорчаться?

Эдме расширила глаза, пораженная неприкрытым цинизмом почти грубого тона племянницы. Однако, вовремя заметив неудовольствие первого консула, она смолкла и ушла в свои мысли. Этот американец Доминик Челленджер… Давно рядом с ней не появлялся мужчина, способный так сильно ее увлечь. Начавшись с игры, призванной рассеять ее скуку на неудавшемся светском рауте, где их впервые представили друг другу, их отношения переросли в нечто совсем иное.

Он был в тот вечер скромно одет и держался в стороне. Она ради забавы принялась заигрывать с ним, ожидая, что он, поддавшись на ее чары, немедленно падет к ее ногам. Однако ему удалось поменяться с ней местами, оправдав свою фамилию:[13] он как будто не проявил к ней интереса, ограничившись ничего не значащими любезностями. Она почти отчаялась одержать над ним верх, он же преподнес ей сюрприз, дерзко назначив несколько минут спустя свидание.

Не напрасно ли она с такой готовностью ответила ему согласием? Эдме с удвоенной силой заработала веером, пытаясь охладить пылающие щеки. От него веяло какой-то первобытной мужской силой, и при одной мысли о его объятиях ее бросало в жар. Его серебристо-серые глаза, похожие на пару кремней, пронизывали ее насквозь; он почувствовал, что она готова сдаться, еще прежде, чем она сама поняла это. Длинный шрам, пересекавший его лицо, подчеркивал дикость его натуры, готовую вот-вот прорваться наружу. Она была почти напугана, но это было скорее приятное чувство. Надо будет расспросить о нем Талейрана: ведь недаром принц представил месье Челленджера как своего друга!

Не ведая, на свое счастье, о тетушкиных мыслях, Мариса пыталась привести в порядок собственные чувства. Ей ни о чем не хотелось вспоминать. Все неприглядное, что случилось в прошлом, произошло не с ней… Не отдавая себе в этом отчета, она не сводила глаз с Филипа. Заметил ли он ее? Не мог не заметить. Он явно был в этот вечер сам не свой: на его лице застыло угрюмое выражение, которого Марисе еще не приходилось видеть.

Невзрачная молодая особа, спутница Филипа, ерзала в кресле, теребя веер, и время от времени бросала на своего кавалера робкие вопрошающие взгляды. Зато когда к нему наклонялась другая его соседка, немолодая дама, поражающая своей некрасивостью, он внимал ей с удвоенной почтительностью.

Мариса прикусила губу. О, если бы Филип оказался здесь, в ее ложе, с ней рядом! Ей очень хотелось продемонстрировать Доминику Челленджеру молодого красивого кавалера. Одно ее успокаивало: теперь, убедившись, что она не цыганка, за которую он ее упорно принимал, а пользуется покровительством самого первого консула, он, по всей видимости, постарается держаться от нее подальше. Больше всего на свете она желала для него справедливой кары.

У Марисы разгорелись щеки, золотые глаза приобрели несвойственный им блеск, благодаря которому они казались еще крупнее на ее маленьком личике. Знала бы она, какое множество восхищенных взглядов было адресовано в этот вечер именно ей! Среди публики то и дело возникали вопросы: кто такая? Как здесь оказалась? Взгляды многих дам были откровенно неприязненны. Тетушкино платье смелого покроя только прибавляло ей пикантности. Этим вечером она выглядела блестящей светской красавицей, способной увлечь и погубить.

В свою очередь, Доминик Челленджер, возвращавшийся к ложе американского посла с выражением ледяной непроницаемости на лице, которое скрывало его ярость при мысли, что его обвели вокруг пальца, ловил высказывания, заставлявшие его еще сильнее сжимать зубы.

«Видимо, она – последнее увлечение Бонапарта… Неудивительно, что бедная Жозефина в последнее время так печальна. Говорят, он принуждает ее держать его любовниц в своей свите…»

Какое искусство преображения! Сначала шарящая по чужим карманам цыганка, потом вымокший до нитки юнга, после чего она в считанные недели, истекшие со дня ее необъяснимого бегства, превращается в любовницу Бонапарта! Действительно ли она приходится племянницей милейшей Эдме?

Мистер Ливингстон, посол Соединенных Штатов Америки во Франции, вопросительно посмотрел на своего насупленного друга, который молча опустился в свое кресло. Капитан Доминик Челленджер представлял собой загадку, и при всей своей занятости американский посол в очередной раз задался вопросом, насколько соответствуют истине красочные истории об этом человеке. Столетие назад, даже меньше, его заклеймили бы пиратом и скорее всего вздернули бы на рее за его преступления. Теперь он занимался каперством – когда это соответствовало его намерениям и сулило неплохой заработок. Ливингстон слышал рассказ о том, как капитан Челленджер пришел в порт Чарлстон на захваченном им английском корабле, переименованном и несущем американский флаг. После этого из-за него с новой силой вспыхивали старые скандалы, а также возникали новые. Верно ли, к примеру, что как-то раз он без приглашения явился в Монтиселло в тот момент, когда президент Джефферсон принимал видных господ из штата Теннесси, чтобы выяснить, по его собственным словам, не является ли кто-нибудь из гостей его отцом?..

Разумеется, Челленджер – не настоящая фамилия. По закону его отцом считался некий англичанин, чьи американские владения были конфискованы после революционной войны. Впрочем, кем бы ни был капитан Челленджер в действительности, он не знал недостатка в высокопоставленных друзьях и покровителях. Этот немногословный человек сурового облика производил впечатление прирожденного авантюриста. Обычно Роберт Ливингстон не покровительствовал субъектам подобного склада, но в данном случае…

Ливингстон со вздохом вспомнил дипломатические переговоры разной степени конфиденциальности, проходившие в данное время. Речь шла о возможности приобретения у Франции порта Новый Орлеан в связи с подтверждением сведений о том, что Испания вернула Франции всю Луизиану. После недавних скандалов отношения между Францией и Соединенными Штатами стали натянутыми, однако сейчас многое указывало на желание Бонапарта вступить в переговоры. К счастью, теперь не вся ответственность за их успех лежала на посланнике: как стало известно, президент выслал ему в помощь одного из самых близких своих советников – Монро.