другу Осману-Торговцу и приставить к нему кормилицу.

На полных губах Зулейки заиграла злорадная улыбка удовлетворения. Камилу не пришлось продолжать: она знала все традиции и слышала об Османе. Достигнув нужного возраста, смазливый мальчик мог принести уйму денег, либо услаждая богатых купцов, либо превратившись в раба-евнуха. Зулейка торжествовала: ее брат не окончательно потерял здравый смысл.

Тем не менее Зулейку не оставила тревога. Поразмыслив, она втерлась в доверие к томной и пышной Амине, приглянувшейся, согласно ее собственным рассказам, самому Мураду Раису. В задушевных беседах она выведала у Амины историю мужа Лейлы-Марисы. Амина ничего не собиралась скрывать.

– Конечно, я понимала, что между ними пробежала кошка. Она почти все время дулась и молчала, а он предпочитал ее обществу мое. Я очень удивилась, узнав, что одним из пассажиров «Мари-Клер» будет Доминик Челленджер. Во время нашей с ним первой встречи на балу в Чарлстоне он был капитаном- капером, владельцем собственного судна. Уже тогда все женщины сходили по нему с ума, а мужчины обсуждали его настороженным шепотом. Поговаривали, что он является законным наследником английского герцогского титула и внебрачным сыном одного весьма высокопоставленного политика моей страны. Никто, впрочем, не мог ответить толком, кто его папаша. Я слышала, будто он сбежал из испан-ской тюрьмы в Санто-Доминго, захватил английский корабль и привел его в гавань Чарлстона. После этого он заявился в Монтеселло, где президент Джефферсон принимал очень важных гостей, и объявил, что разыскивает отца. Можете себе представить, какой скандал произошел! Однако даже после этого он получил поддержку правительства. Ума не приложу, что ему понадобилось в Англии и как при нем оказалась она!

Зулейка отослала двух пажей-эфиопов, отлично сложенных близнецов, и, приподняв тонкие выщипанные брови, наклонилась к подруге.

– Я тоже удивляюсь, что такого в ней нашел мой брат. Если не считать волос и выражения лица – подросток, да и только! Какова же судьба человека, которого она называет своим мужем, после захвата судна нашим великим адмиралом Мурадом Раисом?

Зулейка ждала ответа. Новая подруга не хотела ее разочаровывать, но была вынуждена сказать:

– С Домиником Челленджером? Не знаю. Нас отделили от мужчин, и я больше его не видела. А что бывает с захваченными в плен мужчинами?

– Их обращают в рабство. Одних продают хозяевам, других заставляют работать на корабельных верфях или в каменоломнях. Кое-кого выкупают; в ожидании уплаты выкупа им поручают несложную работу. У паши много рабов-чужестранцев; некоторые, даже получив свободу, предпочитают остаться.

– Теперь, когда вы завели этот разговор, мне действительно стало интересно, что стало с Домиником. Наверное, и ему любопытно, какая участь постигла его жену…

Амина и Зулейка посмотрели друг на друга и заговорщически улыбнулись.

Зулейка, прирожденная интриганка, строила собственные козни. Ее брат по-прежнему пылал любовью к юной европейке, сохранявшей худобу и по-прежнему ездившей с ним верхом, изображая юного янычара; белокожая пленница питала несвойственную женщинам любовь к такого рода увеселениям.

В награду за свою дружбу и сообщничество Амина получила возможность урывками встречаться с Мурадом Раисом, быстро потерявшим от нее голову и осыпавшим ее дорогими дарами. За свою помощь и молчание Зулейка просила у влюбленного совсем немного – одного-единственного раба из целой армии, которую успел собрать Мурад.

Вновь назначенный адмирал Триполитанского флота взглянул на нее со смесью удивления и любопытства и проворчал:

– Выкупить его не так просто! Это упрямый и хитрый черт, немного говорящий по-арабски. Сейчас он трудится на старика Абдулу, кораблестроителя, и, насколько я понимаю, не доставляет своему хозяину хлопот. Еще я слышал, будто он принял ислам. Когда я впервые с ним заговорил, на нем был исламский медальон приемного сына одного могущественного шейха из пустыни. Поэтому я и продал его Абдуле: тот знает толк в таких вещах. Вы уверены, что именно он вам понадобился?

– Сероглазый, с темными волосами? Если да, то он самый. – Зулейка опустила глаза и задумчиво вздохнула, чуть всколыхнув шелковую чадру. – Я наслышана о нем от Лейлы. Нам нужен работник в конюшню, к лошадям. К тому же вы, эфенди, человек опытный и понимаете, что такое одиночество…

Она многозначительно умолкла. Синие глаза ее собеседника сверкнули и тотчас превратились в узкие щелочки.

– Вот оно что! В таком случае вы можете положиться на мое благоразумие, как и я – на ваше, уважаемая Зулейка. Я доставлю его сюда, хотя это обойдется недешево. Только помните: если он на самом деле пользуется покровительством шейха Хайреддина Хаджи, то этого раба вам не видать. Его невероятная история и медальон спасли его от каменоломен.

Зулейка наклонила голову и прошептала надлежащие слова благодарности, после чего смолкла. Она была рада, что брат пропадает у паши, встревоженного возобновлением американской блокады порта Триполи, последовавшей за захватом американского фрегата «Филадельфия», натолкнувшегося на предусмотрительно не внесенные в лоцию рифы в самой гавани. Вся команда «Филадельфии» в составе трехсот человек была пленена и содержалась под стражей, пока корабль ремонтировали, чтобы использовать в боевых действиях против построивших его американцев. Казалось бы, у триполитанцев имелись все основания торжествовать, но вмешались зимние ветры и американская блокада. Даже отважный Мурад Раис не решался нападать на патрульные американские канонерки, устрашающие флоты Марокко и Туниса, которые не осмеливались теперь противодействовать американцам.

Триполи вымещал злость на американских пленниках, подвергавшихся худшему обращению, чем когда-либо прежде: не проходило недели, чтобы один, а то и двое из них не приняли мученическую смерть, подвешенные на огромных железных крюках, торчащих из стенок причала.

Если Мариса и знала обо всех этих событиях, то старалась их не замечать. В конце концов, она считала себя скорее француженкой, чем испанкой, хотя и Испания, не говоря о Франции, не находилась в состоянии войны с Триполи. Не воевала с этим государством и Англия, и Мариса ломала голову, не усмирил ли Доминик свою гордыню и не обратился ли за помощью к британскому консулу. Сама не зная почему, она порой ловила себя на мыслях о нем. Доминик способен выжить при любых обстоятельствах – не об этом ли говорил ей он сам в ту последнюю минуту? Она бы не удивилась, если бы оказалось, что он уже находится на обратном пути в Англию благодаря искусному использованию добытого неправедным путем титула герцога Ройса.

Она изо всех сил старалась не вспоминать его и свое прошлое, связанное с ним. Она стала Лейлой, что