Вокруг столько всего интересного, а узкий обзор пейзажа из окна кареты, да еще почти закрываемый верховым, не сравнить с великолепным видом, открывающимся с высокого сиденья. Более того, Гидеон снова решил составить Уиннифред компанию и развлекал ее рассказами о своих путешествиях и юности. И все это, по его собственному признанию, он щедро приукрашивал для пущей драматичности. Уиннифред была в восторге от этого. Она была в восторге от него. Никогда еще не встречала она человека, способного рассмешить ее и тут же заставить мечтать, потом заинтриговать и сразу же раззадорить.

Но самым непривычным для нее была забота кого-то сильного. С Лилли это всегда было товарищество и взаимопомощь. Но с Гидеоном Уиннифред чувствовала себя… защищенной. Не было иного слова, иного способа описать, что она чувствовала, уютно приткнувшись у него под боком, под защитой этого большого и сильного мужчины. Когда карета слишком сильно раскачивалась, он придерживал Уиннифред сильными руками, и тепло его тела проникало сквозь ее накидку и платье, согревая кожу, прогоняя холод.

Фредди всегда считала себя человеком независимым, способным позаботиться о себе. Но приходилось признать: это такое утешение, даже некое ощущение свободы — знать, что она может рассчитывать на Гидеона. Так приятно сознавать, пусть даже и ненадолго, что ей не надо быть сильной.

Но даже частых остановок, которые они делали, отвлекающей красоты пейзажа и общества Гидеона было недостаточно, чтобы полностью избавить Уиннифред от недомогания. Ко второй половине дня ее беспокоила постоянная ноющая боль в животе, а руки и ноги отяжелели. Она старалась не дать себе уснуть, помня, что говорил Гидеон об опасности слишком долго не смотреть на дорогу, но мало-помалу голова свесилась на грудь, и Уиннифред уснула.

Проснулась она сама, медленно и с неприятным ощущением, будто кто-то затолкал ей в рот шерстяное пальто. Окончательно проснувшись, она поняла: точнее было бы сказать, что она приложилась к пальто ртом.

И обслюнявила Гидеона.

Она так резко дернула головой, что шее стало больно.

— Простите! Ох, простите ради Бога…

Ох, какой стыд.

— Да ничего, — заверил он с дразнящей улыбкой. — Это было вполне милое зрелище.

Уиннифред застонала и провела рукой по подбородку.

— Почему вы меня не разбудили?

— Не было причин. Вы спали меньше получаса.

— Моя гордость — причина более чем достаточная. Теперь она повергнута в прах, — проворчала Уиннифред.

— Так чего тогда о ней беспокоиться?

— Вам легко говорить.

Его достоинство не капало изо рта на протяжении последних нескольких миль.

— Вы преспокойно шутите насчет мужчин и овец, но стоило вам чуть-чуть пустить слюнки, и вы тут же краснеете. Вы загадка, Уиннифред.

— Ну и видок у этой загадки, — проворчала она.

Одежда ее помялась и перекрутилась, шляпа съехала набок, а выбившиеся пряди лезли в глаза. Головная боль уже начала стучаться в виски, и тошнота накатывала неумолимыми волнами.

Гидеон снял с себя пальто и укутал им плечи Уиннифред.

— Скоро мы остановимся на ночлег.

Она не замерзла, но пальто пахло им, и это было так успокаивающе. Уиннифред благодарно улыбнулась.

— Еще рано останавливаться. Едва перевалило за полдень.

— Почти два. — Он указал на плотную серую стену облаков на горизонте, которую Уиннифред не заметила. — И скоро будет дождь.

Не просто дождь, подумала Уиннифред, а гроза. Уже слышался тихий, отдаленный рокот грома, и тяжелые завесы дождя, протянувшиеся из туч, через несколько минут грозили смыть дорогу и все на своем пути.

Она повернулась к Питеру.

— Далеко еще до укрытия?

— Десять миль назад и девять вперед, плюс-минус.

Романтическая библиотека: http://romanticlib.org.ua

Она снова посмотрела на надвигающуюся грозу.

— Не успеем.

— Нет, не успеем, — согласился Гидеон. — Скоро вам придется сесть в карету.

— Нет. — Она потуже завязала ленточки шляпы. — Ни за что.

— Вы промокнете.

Она на минуту задумалась.

— Ну и пусть.

— Уиннифред…

— Я не могу, Гидеон. Это ж целых девять миль. Нет, нет, не могу.

Он хотел было возразить, но, видно, передумал и просто кивнул, поплотнее укутав ее в свое пальто.

— Вам самому оно понадобится.

— Не надо. И не вздумайте его снимать, иначе поедете в карете.

Она и не думала снимать.

Дождь начался неторопливо, с мелкой мороси, принесенной ветром. По мере того как креп ветер, усиливался и дождь, и через двадцать минут предсказание Гидеона сбылось. Она вымокла до нитки. И воздух, и дождь были теплыми, но вода лилась такой сплошной стеной, словно кто-то на небесах лил ее на землю из гигантской кадки. Она держала голову опущенной, а глаза закрытыми и не открывала их до тех пор, пока не услышала, как Гидеон тихо чертыхнулся, а карета не замедлила ход.

— Что случилось?

Если кто и ответил, она не услышала в шуме дождя, да в этом и не было нужды. Она и сама видела, в чем дело. Большая река пересекала дорогу. Быстрая, широкая и, без сомнений, глубокая. А деревянный мост был слишком низким, чтобы избежать неожиданного разлива воды из-за сильного ливня. Стремительно несущийся поток бил в край моста, периодически выплескиваясь на доски. Уиннифред представляла, что, если бы не вой ветра и дождя, можно было бы расслышать скрип и стоны дерева. Если дождь продолжит идти с такой силой, то разрушение моста — это лишь вопрос времени.

Как только карета остановилась, Гидеон с Питером спрыгнули вниз. Уиннифред последовала за ними, слегка удивленная, что Гидеон не настоял, чтобы она осталась, и не помог спуститься. Если б она не знала его, то могла бы подумать, что он совершенно забыл о ее присутствии. Он зашагал к реке. А когда верховые тоже хотели последовать за ним, он просто остановил их, рассеянно махнув рукой.

Он шагнул на мост и посмотрел вниз, когда очередная волна перехлестнулась через верх и залила сапоги, доставая почти до лодыжек. Он отступил на сушу и присоединился к Питеру на дороге. Уиннифред ждала, что Гидеон что-то скажет, но он просто повернулся и смотрел на воду.

Питер повысил голос, перекрикивая бурю:

— Этот мост крепкий, все одно что камень.

Уиннифред кивнула и взглянула на Гидеона.

— Переедем?

Когда он ничего не ответил, все так же не сводя глаз с моста, она подумала, что он не услышал ее из-за дождя и ветра.

— Гидеон, переедем? — прокричала она громче, но он опять не ответил. И ничем не показал, что слышал ее. Ей в душу закрался холодок беспокойства. — Гидеон!

Беспокойство обратилось в страх, когда Гидеон остался неподвижным и безмолвным. Сглотнув, она повернулась и заговорила с Питером: