– Кой черт этого козленка сюда принес, – не выдержал Разин. – Не стреляй… Бакенщик, ты далеко?

– В тридцати метрах…

– Выходи ближе… Кречет, попробуй мальчишку как-то нейтрализовать…

– Только выстрелом в задницу… Лучше из гранатомета… Тогда станет послушным… Хоронить его будешь, он не возразит…

– Как подберемся, врежь ему в ухо… Сокол, уходи еще левее, почти вплотную к майору… Я вправо сдвигаюсь… Фронт свободным оставляем. Снайперы контролируют на возможность прорыва… Готовимся к штурму… Скоро рассвет… Надо заканчивать…

Идти к дому напрямую по открытому пространству было опасно. Опыт только что уничтоженной банды тому свидетельствовал. И никто не гарантировал, что другой банды нет «на хвосте» у спецназа, хотя Разин и выставил заслон из ментов и дополнительный заслон из трех своих офицеров. Однако, имея хорошую оптику, заслоны можно обнаружить и втихую обойти. А такая оптика, поставляемая из Грузии, у боевиков появилась. Потому Разин и выбрал движение с углов, где существовала пусть и узкая, но «мертвая зона», которая не простреливалась из окон. Кроме того, и любому противнику, подошедшему сзади, труднее будет атаковать такой отряд.

– Все готовы?…

– Готовы… – за всех ответил майор Паутов…

Менты под командованием румяного майора Ялаева спешили не напрасно. Все они старались поддержать честь мундира после такого провала на марше, когда не смогли выдержать взятый спецназом ГРУ темп передвижения. Да и тот первичный факт, что именно их сотрудник похитил партию героина, тоже не мог не сказываться на желании оправдаться и показать себя с лучшей стороны. И потому хотя бы сейчас, отдохнув, они спешили и в бой рвались. Старший прапорщик Хромов даже свалился на спуске, слегка подвернув ногу и разорвав о камень камуфлированные штаны на колене. Но к месту нижнего боя они попали вовремя, хотя Ялаев, как старший группы, запретил сразу открывать огонь.

– Присмотреться надо… – Румяные щеки майора от волнения опять пылали огнем.

Но в своей осторожности Ялаев оказался прав… Боевая машина пехоты отступила к сгоревшему селу, где ее могли прикрывать остатки домов, но перед собой оставила открытое пространство, которое свободно простреливалось из пушки с пулеметом, и мощным непрекращающимся огнем сдерживала боевиков, не давая им прорваться ближе.

Но, воспользовавшись скатом берега, пятеро боевиков, пригибаясь, обходили БМП сбоку, рядом с оставленным другими боевиками грузовиком, чтобы выйти к развалинам домов и через них пробраться ближе к БМП. Тогда уже можно было бы стрелять из гранатомета прямой наводкой. От такого выстрела машину не спасла бы никакая броня.

За каменной грядой догорал, слабо подсвечивая поле боя, джип покойного капитана Ханкаева. Боевики допустили ошибку, поджигая машину. Свет показывал все их передвижения. А из-за гряды пройти к сгоревшему селу было невозможно, потому что гряда уводила в сторону.

– Таксист… – по связи позвал майор Ялаев. – Мы рядом, прикрываем сбоку… К тебе под склоном подбираются пятеро… Через минуту пройдут мимо нас… Под нами… Сюда не стреляй… Мы их накроем…

– Понял, товарищ майор… – старший прапорщик Радимов узнал голос мента. – Скобочкин, вправо не стрелять… Там наши менты прикрывают…

Пушка вместе с пулеметом резко, наверное, в перебросочном режиме [20] ушла влево, и прозвучала новая очередь, остановившая двинувшихся перебежками вперед боевиков. Маневр рискованный, но, видимо, направленный на то, чтобы отвлечь внимание от происходящего справа и дать возможность пятерым товарищам прорваться в развалины села.

Попытка рывка была, должно быть, оговорена заранее, потому что, даже не видя ситуацию, нижние боевики стали продвигаться бегом и вскоре оказались прямо под занявшими позицию пятерыми ментами, метрах в двадцати, если не меньше. Пять на пять – такое соотношение может быть равным только в том случае, если все противники видят один другого. Боевики же не ожидали атаки в спину, а румянощекий майор Ялаев заранее распределил боевиков между бойцами своей группы, чтобы не получилось так, что все стреляют в одного и того же, и каждому дал возможность прицелиться.

– Короткая очередь – в два патрона. И – снова молчание… Поехали… Огонь… – строго в нужный момент прозвучала тихая, не сбивающая дыхание, команда.

И одновременно раздались пять коротких очередей, прервавших обходной маневр боевиков. И сразу за очередями в воздухе на какое-то короткое время повисло напряженное молчание, словно стволы вслушивались в случившееся, стараясь разобраться в ситуации. Даже пушка БМП не подавала свой зычный скоропалительный голос.

Румяный майор Ялаев рассчитывал, что такой короткий обстрел останется незамеченным остальными боевиками, но надежде не суждено было сбыться. Молчание стволам показалось тягостным, и уже через несколько секунд воздух разорвался от новых очередей, и по камням вокруг ментов защелкали пули. Правда, ненадолго. Автоматическая пушка снова зачастила, рассыпая осколки там, где боевики пытались высунуться. Она наверняка накрыла сразу несколько человек. По крайней мере, до майора Ялаева донеслись стоны раненых. Массированный обстрел прекратился, не дав никакого результата. Да и трудно было в темноте рассчитывать на результат. Если бы дистанция была такая же, как между первыми боевиками и ментами, положение еще могло бы быть более серьезным. А с расстояния в восемьдесят метров, определяя противника по уже погасшим коротким вспышкам, – эффект мог бы быть только психологическим, но направленным в обратную сторону. Сами менты только что без проблем уничтожили пятерых боевиков, а истеричная попытка отомстить за товарищей ничего не дала. И можно было смело говорить об удачном начале боя.

Но Ялаев, понимая, как опасно застревать в одном месте, уже выбрал следующую позицию и дал команду:

– Вот там, за теми камнями… В две перебежки… Вперед!..

Команда была выполнена быстро, но у боевиков был, должно быть, бинокль с прибором ночного видения. И кто-то, глядя в этот бинокль, дал уже в противовес собственную команду. Снова зазвучали плотные очереди. Слегка прихрамывающий старший прапорщик Хромов бежал последним и не успел завершить вторую перебежку. Когда четверо первых ментов уже скрылись за камнями, предоставляющими возможность только чуть пригнувшись перемещаться по фронту в разные стороны, Хромов вскрикнул и упал всего-то в пяти метрах от остальных.

– Прикройте… Пушка пусть прикроет, – попросил лейтенант Джабраилов.

– Таксист, прикрой нас огнем… – приказал Ялаев.

– Заряды на исходе… – посетовал старший прапорщик Радимов. – Сейчас… Бронебойной гранатой шарахнем…

Закрепленная на башне труба гранатомета тут же изрыгнула струю пламени. Взрыв был очень громким, намного более громким, чем взрыв обычной осколочной гранаты, и произвел на боевиков соответствующее впечатление. Развороченная зарядом скала разбрызгала окрест себя осколки оплавленного камня, мало чем уступающие по убойной силе осколкам простой гранаты. По крайней мере, стрелять по старшему прапорщику Хромову бандиты прекратили и на какое-то время попрятались за камнями, что дало возможность сержанту-контрактнику Скобочкину перезарядить гранатомет и подготовить следующий выстрел. Тут же менты стали короткими частыми очередями обстреливать позицию противника, а лейтенант Джабраилов, воспользовавшись пассивностью боевиков, вернулся к старшему прапорщику Хромову и помог тому добраться до укрытия.

– Обе ноги перебило… – с трудом произнося русские слова, сказал Хромов и добавил какую-то чеченскую фразу, обращенную к Джабраилову.

Старший лейтенант Скобцев сразу занялся перевязкой, как обычно и делалось в боевых условиях, приложив тампон и намотав бинт прямо на камуфлированные штаны. Старший лейтенант Сулейманов поковырял пальцем бронежилет старшего прапорщика.

– Как у меня вчера… – сообщил. – Четыре пули… Выдержала железяка…

Но обшивка бронежилета старшего прапорщика была изорвана гораздо сильнее, чем на бронежилете старшего лейтенанта. Стреляли не под прямым углом, и пули рикошетили, разрывая обшивку.

– Кости хоть целы? – с надеждой спросил Хромов старшего лейтенанта Скобцева. В положении старшего прапорщика всегда хочется верить, что кто-то со стороны видит положение лучше, чем ты сам, и хочется услышать голос поддержки.

– Извини уж, я не хирург… Вижу только, что три пули навылет… Если навылет, значит, через мягкие ткани – так обычно бывает, через неделю-другую «Танец с саблями» плясать будешь… Если кость где-то и зацепило, а такое тоже бывает – в госпиталь уложат… В гипсе три недели поваляешься, жирок накопишь, как я в прошлую командировку. Страшного ничего не вижу…

Один майор Ялаев к старшему прапорщику не подошел, оставаясь на позиции и наблюдая за боевиками. Он и сообщил остальным:

– Внимание, они перебегают… Похоже, хотят нас поверху обойти… На позицию… Надо пресечь…

– Меня переложите! – зло потребовал Хромов. – Стрелять-то я и так смогу…

О том, что старший прапорщик отменный стрелок, знали все четверо его товарищей. И потому быстро приподняли старшего прапорщика и перевернули на живот. И даже к естественной амбразуре между камней подтащили. Оттуда стрелять можно было из положения лежа. Сам Хромов даже автомат из рук не выпустил и сразу поставил его в удобное для стрельбы положение, и локоть упер в камень. Старший лейтенант Скобцев перебежал в сторону и залег рядом с майором Ялаевым.

– Что там у него? Все, говоришь, навылет?… – тихо спросил майор.

– Навылет… – Старший лейтенант вздохнул. – Одна пуля – артерию в клочья… Через десять минут сознание потеряет… Кровь не остановить… Умрет хотя бы спокойно…

Но пока старший прапорщик был в сознании, он решил, видимо, доказать, что потеря крови не лишила его зрения. Как раз боевики начали очередную перебежку. Две короткие очереди по два патрона прозвучали внятно и членораздельно… Хромов стрелял прицельно. Двое боевиков носом камни пробороздили и не поднялись. Еще одного майор Ялаев свалил, а четвертого достал осколок после сдвоенного выстрела из пушки БМП…

Остальные боевики успешно перебежали, и менты никого больше достать не смогли. Пушка БМП предпочитала стрелять выборочно – берегли заряды. Только спаренный пулемет, уже отдельно от пушки, дал несколько очередей, но они носили скорее пугающее значение.

– Козлы… Сразу все перебегают… Друг друга прикрыть огнем не сообразят… Вояки… Сколько их человек? – спросил майор Ялаев, сам во время стрельбы сосчитать боевиков не успевший.

– Я двенадцать насчитал, – сказал лейтенант Джабраилов.

– Я – тринадцать, – сказал старший лейтенант Сулейманов.

Те, кто считает, обычно промахиваются при стрельбе, потому что не концентрируют внимание на прицеле. Только старший лейтенант Скобцев не ответил, а тремя короткими очередями попытался достать кого-то, кто, по его мнению, плохо спрятался. Но безуспешно. Скобцев, хотя и не считал противников, все равно промахнулся. Он вообще стрелял хорошо, даже отлично, только на бегу и навскидку, с короткой дистанции, а в статичном положении, когда всем другим стрелять