по десять тысяч долларов, но и занимал весь стол для игры в очко и играл за семерых, а значит, в каждой игре рисковал семьюдесятью тысячами долларов, – или вид его жены Эллен, которой на вид было не больше тридцати пяти, но она выглядела как чрезвычайно богатая и одновременно чрезвычайно изможденная женщина, и я таких раньше никогда не видел.

Я был сражен наповал. Я смотрел на этих двух необыкновенных людей добрых пятнадцать минут. Они казались крайне странной парой.

Эллиот прекрасно выглядел. У него были густые каштановые волосы до плеч. Он обладал невероятным чувством стиля. Он мог бы расхаживать в подгузнике и галстуке-бабочке, и каждый счел бы это последним криком моды.

Она была совсем другой – маленького роста, с худым лицом, тонким носом, ввалившимися щеками, обесцвеченными волосами, загорелой жесткой кожей, слишком близко посаженными глазами и донельзя худым телом. Я подумал, что она, должно быть, очень интересная личность – любящая супруга высочайшей пробы, во всем поддерживающая своего мужа. Иначе почему этот красивый молодой мужчина, игравший с хладнокровием и щегольством агента 007, женился на ней?

Я слегка ошибался.

На следующий день мы с Эллиотом случайно встретились у бассейна. Коротко обменявшись обычными любезностями, мы стали обсуждать, чем каждый из нас зарабатывает на жизнь, сколько именно зарабатывает и как достиг сегодняшнего положения.

Эллиот, как выяснилось, был президентом «Перри Эллис», одной из компаний Швейного квартала[17], специализировавшейся на дорогой мужской одежде. Он не был владельцем этой компании, которая, в свою очередь, сама являлась филиалом открытого акционерного общества «Салант», акции которого торговались на Нью-Йоркской фондовой бирже. По сути Эллиот был наемным служащим на жалованье. Когда он сказал, какая у него зарплата, я чуть не упал с кресла – всего миллион долларов в год плюс небольшая премия в несколько сотен штук в зависимости от прибыли. Это была пустяковая сумма – и это с его-то любовью к высоким ставкам в азартных играх. Собственно говоря, каждый раз, когда он садился играть в блэк-джек, на кону была его зарплата за два года. Я не знал, как к этому отнестись – с восхищением или с презрением. Потом все же выбрал восхищение.

Да, он намекал на дополнительный источник дохода в «Перри Эллис» – своего рода дополнительные премиальные, как-то связанные с производством белых мужских рубашек для вечернего костюма где-то в восточных странах. Он не вдавался в подробности, но я быстро прочитал между строк, что он как-то снимает кэш с фабрик. Но даже если он получал от них три-четыре миллиона долларов в год, это все равно были крохи по сравнению с моими доходами.

Прежде чем расстаться, мы обменялись номерами телефонов и обещали созвониться, вернувшись в Штаты. О наркотиках мы ни разу не говорили.

Неделю спустя мы встретились за ланчем в модном тусовочном заведении Швейного квартала. Через пять минут после того, как мы сели за столик, Эллиот сунул руку во внутренний карман и достал оттуда маленький пластиковый пакетик с кокаином. Незаметно зачерпнув из него жестким вкладышем для воротничка фирменной рубашки «Перри Эллис», он мгновенно поднес порошок к носу и сделал сильный вдох. Потом повторил эту процедуру еще раз… и еще… и еще. Он проделывал это так быстро и с таким хладнокровием, что ни одна душа в ресторане ничего не заметила.

Потом он предложил пакетик мне.

– Ты спятил? – отказался я. – Средь бела дня?

– Заткнись и просто сделай это, – настаивал он.

– А вот и сделаю, – сдался я.

Через минуту я чувствовал себя на вершине блаженства, но уже через четыре минуты мне было очень плохо. Я неудержимо скрипел зубами. Мне нужен был валиум. Сжалившись надо мной, Эллиот сунул руку в карман брюк и вытащил оттуда таблетки кваалюда, покрытые коричневыми крапинками.

– Держи, они контрабандные, в них есть валиум.

– Закинуться колесом прямо сейчас, в середине рабочего дня?

– Ну да, почему бы нет? Ты же босс. Кто посмеет тебе что-нибудь сказать?

Он вытащил еще пару таблеток и с улыбкой проглотил их. Потом встал и принялся подпрыгивать, хлопая в ладоши над головой прямо посреди ресторана, чтобы ускорить наступление кайфа. Я тоже проглотил таблетки, решив, что Эллиот знает, что делает.

Спустя несколько минут в ресторан вошел, привлекая всеобщее внимание, мужчина очень крупного сложения лет шестидесяти. От него просто разило богатством.

– Этот мужик стоит полмиллиарда, – шепнул мне Эллиот, – но ты только посмотри, какой у него уродливый галстук!

С этими словами он взял столовый нож, подошел к мужику, обнял его и… отрезал его галстук на глазах у всего ресторана. Потом он снял свой (действительно великолепный) галстук, отвернул воротничок на рубашке крутого мужика и за пять секунд повязал ему свой галстук безупречным виндзорским узлом. И тут «мужик на пол-ярда» обнял его и поблагодарил.

Спустя час мы развлекались с проститутками. С подачи Эллиота я впервые узнал, что такое дорогая шлюха высшего разряда. Несмотря на то, что от кокаина у меня совсем не стояло, она искусно поработала язычком и губами, и я кончил, как из брандспойта, заплатив ей за это пять тысяч долларов. Она сказала, что я очень милый и что пусть она и шлюха, но на ней вполне еще можно жениться, если мне, конечно, это интересно.

Вскоре в комнату вошел Эллиот и заявил:

– Давай одевайся! Мы отправляемся в Атлантик-Сити! Казино прислало за нами вертолет и обещало подарить каждому золотые часы.

– Но у меня с собой только пять штук.

– Я поговорил с администрацией казино, они готовы открыть для тебя кредитную линию на полмиллиона долларов.

Интересно, с чего бы это они готовы одолжить мне так много денег, если я за всю жизнь не сделал ни одной ставки больше тысячи долларов? Однако уже через час я сидел в казино «Трамп-Касл» и играл в блэк-джек, ставя на каждой сдаче, как ни в чем ни бывало, по десять тысяч баксов. К концу вечера я ушел из казино на четверть миллиона долларов богаче и совершенно обдолбанный.

Мы с Эллиотом стали вместе путешествовать по миру – иногда с женами, иногда без них. Со временем я сделал его своим главным подставным, и он отдавал мне миллионы долларов наличными, которые получал от фабрик «Перри Эллис» и выигрывал в казино. Он был первоклассным игроком, и это приносило ему дополнительно не меньше двух миллионов долларов в год.

Потом мы с Дениз развелись, и я устроил мальчишник в честь моей предстоящей свадьбы с Надин. Он стал поворотным пунктом в жизни Эллиота Лавиня. Мальчишник проходил в Лас-Вегасе в только что открывшемся отеле «Мираж», куда слетелась сотня стрэттонцев в сопровождении пятидесяти проституток и такого количества наркоты, что можно было обдолбить всю Неваду. Кроме того, на улицах Вегаса были завербованы еще три десятка проституток, да еще из Калифорнии прилетели несколько ночных бабочек. Прибыли также полдюжины нью-йоркских полицейских, тех самых, с которыми я расплачивался акциями первого выпуска. Оказавшись в Лас-Вегасе, нью-йоркские копы быстро снюхались с местными, и мы наняли для охраны еще несколько человек из их рядов.

Мальчишник проходил в субботу вечером. Мы с Эллиотом были внизу, играли в блэк-джек. Нас окружала толпа незнакомых людей и несколько телохранителей. Эллиот играл за пятерых, я – за оставшихся двоих. Каждая ставка равнялась десяти тысячам. Мы оба были разгорячены игрой, да еще и под кайфом. Я проглотил пять таблеток и вынюхал огромное количество кокаина. Эллиот тоже сожрал пять колес, а кокаина употребил столько, что удивительно, что он не улетел в космос.

Когда мой выигрыш достиг семисот тысяч, а его выигрыш превысил два миллиона, я сказал сквозь зубы, едва ворочая языком:

– Давай закончим на этом и поднимемся наверх.

Разумеется, Эллиот отлично понимал мою дикцию под кайфом, поэтому он кивнул, и мы направились к лестнице. К этому времени я был настолько накачан наркотой, что решил, что мне больше играть не надо, поэтому остановился у кассы и обменял фишки на лимон наличными. Сунув деньги в голубой фирменный