фирмы, которая ее представляла. Что же до Сапожника, то он был просто обязан строить против меня козни. Да, это правда: я действительно приходил в офис под кайфом, и это было нехорошо, однако вряд ли это можно считать достаточным основанием, чтобы выдавить меня из фирмы, а заодно и прикарманить принадлежавший мне пакет акций. Но мог ли я что-то предпринять, чтобы ему помешать?

Да, между нами существовало тайное соглашение, но оно касалось лишь моего первоначального пая в 1,2 миллиона долларов. Что же до пакета акций, то они были куплены на имя Стива, и никаких бумаг, подтверждающих, что они принадлежат мне, не существовало. Попытается ли Стив прибрать к рукам акции? Или попробует отобрать у меня сразу все – не только акции, но и опционы? Возможно, этот ублюдок рассчитывает, что у меня не хватит духу обнародовать условия нашей тайной сделки, поскольку, стань она достоянием гласности, пострадаем в равной степени мы оба.

Что ж, если так, его ждало жестокое разочарование. Шансы на то, что ему удастся безнаказанно ограбить меня, были равны нулю. Я бы сделал все, чтобы помешать этому, – даже если бы в результате за решетку отправились мы оба.

Будучи человеком здравомыслящим, я так или иначе учитывал подобную возможность, однако при моем нынешнем параноидальном состоянии эти подозрения пустили самые ядовитые и разветвленные корни в моей душе. Но собирается Стив обобрать меня или нет – не имело большого значения; в любом случае я не позволю ему этого. В моих глазах он стоил не больше, чем Виктор Вонг, Испорченный Китаец. Да, Виктор в свое время тоже попытался меня трахнуть – и я пинком под зад отправил его назад в Чайнатаун.

Наступила вторая неделя апреля – последний раз я показывался в офисе «Стив Мэдден Шуз» чуть ли не месяц назад. Был вечер пятницы, я был дома, сидел у себя в кабинете за письменным столом красного дерева. Герцогиня уже перебралась в Вестхэмптон, а детей на выходные отправили к ее матери. Я остался наедине со своими мыслями – и начал готовиться к войне.

Прежде всего я набрал Вигвама:

– Позвони Мэддену и скажи ему, что в качестве эскроу-агента[19]  ты хочешь уведомить его о своем решении обналичить сто тысяч акций, причем немедленно. Их стоимость составляет примерно 1,3 миллиона, плюс-минус несколько баксов. Напомни ему, что, согласно нашей договоренности, у него есть право продать и свою долю акций одновременно со мной, что означает, что он может продать не более 17 000 акций. Будет он их на самом деле продавать или нет, мне плевать.

– Чтобы избавиться от них быстро, мне понадобится его подпись, – возразил Вигвам. – А что, если он откажется?

Я сделал глубокий вдох, чувствуя, что начинаю закипать.

– Если он откажется, скажи ему, что по условиям эскроу-соглашения ты имеешь право отказать ему в праве выкупа и продать акции в частном порядке. Скажи, что я уже согласился их купить. И передай этому лысому сукиному сыну, что в этом случае у меня будет на пятнадцать процентов акций компании больше, что означает, что мне придется подать в Комиссию по ценным бумагам и биржам финансовую отчетность по форме 13-Д, и тогда каждая собака на Уолл-стрит узнает, как этот гад пытался обвести меня вокруг пальца.

Передай этому сукиному сыну, что я позабочусь, чтобы об этом узнали все, и что каждую гребаную неделю я стану скупать на рынке все имеющиеся акции, что означает, что мне раз за разом придется заполнять форму 13-Д.

Скажи этому сукиному сыну, что буду скупать их до тех пор, пока не получу пятьдесят один процент акций его компании, и тогда я дам ему пинка под зад, – я с трудом перевел дыхание. Сердце мое колотилось как бешеное. – А еще скажи ему, пусть не думает, что я блефую, потому что даже если он зароется в какой-нибудь чертов бункер, я все равно отыщу и уничтожу его, – пошарив в ящике стола, я нащупал портфель, в котором лежал пакет с кокаином, и было в этом пакете не меньше фунта.

– Послушай, я сделаю все, что ты скажешь, – ответил Вигвам Слабак. – Только хорошенько подумай. Ты самый умный парень из всех, кого я знаю, но сейчас ты явно действуешь… не вполне рационально. Как твой адвокат, я не советую тебе предавать ваше соглашение оглас…

Но я не дал ему договорить.

– Мать твою, Энди, позволь мне сказать тебе кое-что: ты, мать твою, не имеешь понятия, до какой степени мне наплевать на комиссию, чтоб ее и все такое прочее.

На этих словах я открыл портфель, вытащил из стола игральную карту и подцепил краешком порцию кокса, достаточную для того, чтобы оглушить синего кита. Затем высыпал его на поверхность стола, нагнулся, окунул нос в порошок, глубоко втянул его носом и продолжил:

– Мне, мать твою, наплевать и на этого ублюдка Коулмэна, – я говорил, а мое лицо было облеплено белым порошком. – Он копал под меня четыре года, мать его, да так ни хрена и не накопал! – Я пару раз встряхнул головой, пытаясь избавиться от тумана, который уже заволакивал мне мозги. – У него нет никакой возможности взять меня за задницу с помощью этого соглашения. Для Коулмэна такое немыслимо. Он человек чести, поэтому захочет прихватить меня на чем-то реальном. Ну типа как Аль Капоне взяли за неуплату налогов. Так что хрен с ним, с Коулмэном!

– Ясно, – буркнул Вигвам. – Но я хотел попросить у тебя кое-что.

– Что именно?

– У меня в последнее время напряг с деньгами, – выдержав эффектную паузу, произнес мой личный адвокат. – Знаешь ведь, Дэнни перекрыл мне кислород, когда запретил пустить в ход «тараканью» стратегию. В конце концов, я до сих пор жду оформления брокерской лицензии. Не мог бы ты пока что выручить меня?

Невероятно! Я ушам своим не верил. Мой собственный эскроу-агент разводит меня на бабки! Вот сукин сын!

– Сколько тебе нужно?

– Не знаю, – едва слышно пискнул Вигвам. – Может, пару сотен тысяч?

– Идет! – рявкнул я. – Дам тебе четверть миллиона, если прямо сейчас позвонишь этому сукиному сыну Мэддену, а после мне и сообщишь, что он скажет, – Злой, как черт, я швырнул трубку, не попрощавшись. Потом снова окунул лицо в кокаин. Телефонный звонок раздался минут через десять.

– Ну, что сказал этот сукин сын? – прорычал я.

– Тебе это не понравится, – предупредил Вигвам. – Он отрицает, что подобное соглашение вообще существует. Говорит, что это было бы незаконно, и он уверен, что ты ни за что не пошел бы на то, чтобы предать подобное гласности.

Я глубоко вздохнул, пытаясь сдержаться.

– Стало быть, он решил, что я блефую, так?

– Скорее всего, – ответил Вигвам. – Но он сказал, что предпочитает договориться по-дружески. И предлагает тебе выкупить у него акции по два бакса за штуку.

Разминая затекшую шею, я быстро сосчитал в уме, сколько это будет. Если я заплачу ему по два доллара за акцию, значит, он ограбит меня почти на 13 лимонов, и это только акции; но у него оставался еще миллион моих опционов по цене использования около семи долларов за штуку.

Сегодняшняя стоимость опционов – тринадцать долларов – означала, что их можно прямо сегодня продать за шесть. Вот вам и еще шесть миллионов. То есть он рассчитывает кинуть меня на 19 лимонов! Странно, но я даже не очень злился. В конце концов, я знал это с самого начала, с того самого дня, когда сам же предупреждал Дэнни, что Стиву нельзя верить ни на грош. Собственно говоря, по этой самой причине я и заставил Стива подписать это эскроу-соглашение и передать мне акционерный сертификат.

Да и с чего бы мне злиться? В конце концов, это недоумки из Национальной ассоциации дилеров по ценным бумагам толкнули меня на кривую дорожку. У меня не оставалось выбора, кроме как вывести свои активы, якобы передав их Стиву, но я принял все меры предосторожности – подготовился к любой неожиданности. Мысленно перебирая в памяти историю наших отношений, я не нашел ни единой ошибки. И хотя трудно было отрицать, что являться в офис под кайфом – не самый разумный поступок, но все же это был лишь повод, а не причина. Стив так или иначе постарался бы избавиться от меня; мое пристрастие к коксу лишь дало ему удобный предлог.