остановился так резко, что Катон налетел на него.

— Тьфу! Ты что?

— Тихо, — шикнул на него Макрон, поднял руку и указал. — Ты только глянь.

Катон взглянул в указанном направлении — и охнул.

Там стояла крытая повозка, которую он сразу узнал. Ошибки быть не могло: именно из-за нее они за несколько миль до города оказались в придорожной канаве.

Катон поспешил за Макроном, который, распахнув толчком казарменную дверь, ввалился внутрь, в просторный питейный зал, освещавшийся и согревавшийся множеством вделанных в стены железных жаровен. В нем имелся прилавок и несколько столов, за которыми сидело около двух десятков командиров. Эффектное появление Макрона не осталось незамеченным, все взоры обратились к нему. Вспышка молнии высветила коренастую фигуру центуриона в дверном проеме, Катон маячил за его спиной. Молния погасла, но и в свете жаровен было видно, что Макрон улыбается.

— Добрый вечер. Центурион Луций Корнелий Макрон к вашим услугам. Может, кто-нибудь из вас скажет мне, какой сволочи принадлежит тот красивый возок, что стоит среди подвод во дворе?

На миг все замерли в неподвижности и молчании: лишь Катон протиснулся внутрь, подальше от холода и дождя, сбросил с облегчением свою поклажу и в довершение эффекта чихнул так мощно, что чуть ли не сложился вдвое, и этим разрушил заклятие.

— Это центурион Марк Лициний Катон. Продрог, бедняга. Ну так как насчет моего вопроса?

Трактирщик из-за прилавка поманил Макрона рукой.

— Командир, проходи, присаживайся, выпей вина. Только вот дверь надо бы закрыть.

Двое новоприбывших затворили дверь, отрезав непогоду, но сами, под молчаливыми взглядами прочих командиров, остались на пороге. С них стекала вода. Краешком глаза Катон приметил человека, поднявшегося из-за стола у дальней стены: тот торопливо направился к боковой двери и исчез за ней в темном коридоре. Хозяин заведения достал две чаши и аккуратно наполнил их из большого кувшина.

— Вот, пожалуйста. Проходите, угощайтесь, заодно и потолкуем: не стоит портить вечер другим посетителям.

Когда Катон и Макрон устроились за стойкой, хозяин кликнул одного из своих рабов, и из соседней комнаты выбежал, растирая глазенки, чтобы прогнать сон, тощий узколицый мальчишка.

— Возьми поклажу командиров и отнеси в комнаты. Потом вернешься за их плащами: их надо будет высушить. Шевелись!

Мальчишка-раб покорно кивнул, обогнул прилавок и поспешил к оставленным у дверей узлам. Под взглядом Катона он, напрягшись, взвалил поклажу себе на спину и, пошатываясь, удалился.

— Так вот, командир, — промолвил трактирщик, обращаясь к Макрону, — чтобы выпивать в моем заведении, нужно вести себя прилично, понятно? В противном случае я буду вынужден попросить тебя уйти.

— Попросить-то ты можешь, — промолвил Макрон со сладчайшей улыбкой. — Но почему ты думаешь, будто я тебя послушаю?

Не отводя взгляда от Макрона и не озираясь, трактирщик позвал:

— Урса!

Дверной проем примыкавшей к залу кладовки заполнила огромная фигура, светловолосая голова поднырнула под притолоку, а когда гигант, ступив внутрь, выпрямился, казалось, что его макушка достает до стропил. По бокам свисали огромные ручищи, туника обтягивала бугрящийся мышцами торс.

— Да, хозяин.

— Постой здесь, пока я беседую с командирами.

Урса кивнул и перевел взгляд на двух центурионов за стойкой, подозрительно сузив глаза. Трактирщик снова обратился к Макрону:

— Если я попрошу уйти, ты уйдешь. Понятно?

— Абсолютно, — кивнул Катон.

Макрон бросил на него неодобрительный взгляд и снова повернулся к содержателю заведения.

— Ладно. Так как насчет возка?

— Принадлежит старшему командиру. Он едет на север. Если хочешь узнать больше, можешь поговорить вон с теми ребятами. — Он указал на стол, из-за которого, как приметил Катон, только что встал и ушел человек. Остальные трое пристально смотрели на двух центурионов. — Поговори с ним, это сколько хочешь, но чтобы без глупостей. Иначе я велю Урсе выставить тебя взашей.

— Все понятно, спасибо за выпивку, приятель. Пошли, Катон.

К тому времени, когда они двинулись через зал, напряженное молчание уже разрядилось, и помещение вновь заполнилось обычным для таких заведений хмельным гомоном и гулом. Макрон подошел к указанному трактирщиком столу и кивнул сидевшим за ним людям:

— Добрый вечер.

Те кивнули в ответ.

— Может, потолкуем, а? Вы не против, если я поинтересуюсь, кто вы такие? И на кого работаете?

Люди за столом переглянулись, потом один из них прочистил горло:

— Уважаемый, мы не вправе это обсуждать.

— Позвольте мне самому попробовать догадаться. — Макрон склонил голову набок, оценивающе присматриваясь к собеседникам. — Для простых легионеров вы слишком хорошо одеты. И слишком боитесь драки, чтобы быть кем-нибудь, кроме преторианцев. Ну что, я угадал?

Один из компании кивнул и быстро заговорил:

— Да, командир. И ты знаешь порядок: без приказа мы не можем поднять руку на старшего по званию, пусть и из легионов. За это можно головой поплатиться.

Макрон улыбнулся.

— А что, если мы просто выйдем наружу и разберемся без всяких там чинов и званий: мы двое против вас троих? Уладим это недоразумение?

— Да какое недоразумение, командир?

— А вот это, — Макрон указал на измазанную грязью тунику. — Это память о канаве, в которую нам пришлось свалиться, чтобы не угодить под копыта одной компании, мчавшейся сломя голову по Фламиниевой дороге этак пару часов назад.

Глаза преторианца расширились: он припомнил происшествие на дороге.

— О, командир, мы приняли вас двоих за бродяг. Конечно, я приношу извинения. Надеюсь, все улажено?

— Еще нет. До тех пор, пока ты и твоя компания не согласитесь разобраться с этим, как мужчины.

— Разобраться с чем, центурион?

Голос донесся из дверного проема, ведущего в темный коридор. Макрон и Катон обернулись, но увидели лишь смутную, в тенях, фигуру. Говоривший выдержал паузу, потом продолжил:

— Ну и ну, до чего, однако, мир тесен! Надеюсь, ты согласен с этим, центурион Макрон?

— Вителлий, — выдохнул Макрон.

— Он самый.

Издав легкий смешок, Вителлий выступил вперед, на свет. Преторианцы вскочили так стремительно, что лавка, которую они оттолкнули, заскрежетала по полу.

— Но я предпочел бы слышать, как ты обращаешься ко мне не по имени, а сообразно чину: мне не по нраву, когда нарушают субординацию. Ты, наверное, это помнишь.

— Так точно… командир.

— Вот-вот. Точно.

Вителлий смерил центуриона холодным взглядом, после чего в четко рассчитанный момент на его губы