— Вообще-то нет.

— Правда? Что же случилось?

Да и глаза, подумал Макс. Что-то в них было. За модными очками психиатра карие глаза как-то странно выглядели. Как правило, Макс мог моментально прочитать характер собеседни­ка по его глазам, но только не доктора Дженнера.

— Респонсивисты обзавелись вооруженной охраной, — от­ветил вместо Макса Эдди.

Адам со вздохом опустился на диван.

— Я боялся, что этот день настанет. Том и Хайди преврати­лись в окончательных параноиков. Был лишь вопрос времени, когда они обзаведутся оружием. Мне очень жаль. Стоило по­делиться с вами своими опасениями.

Эдди махнул рукой:

— Никто из наших не пострадал, все нормально.

— Не скромничайте, мистер Сэн. Я бывал в бою и понимаю, через что вам пришлось пройти.

Вьетнам, подумал Макс. Значит, они примерно одного воз­раста. Что ж, одной загадкой меньше.

— И как все это делается?

— Вообще-то, я пригласил бы всех родных и близких Кайла, и мы устроили бы ему интервенцию, чтобы он осознал нашу поддержку. Но, думаю, первые пару сеансов мне придется пого­ворить с парнем наедине. Он будет в шоке, когда очнется и пой­мет, что произошло, — Дженнер выдавил слабую улыбку, — и уж поверьте моему опыту, этот шок моментально сменяется яро­стью.

— Кайл совсем не жестокий, если что, — заверил его Макс. — В отличие от его старика, у него довольно мягкий характер.

— Обычно на всякий случай я все же прописываю своим по­допечным успокоительное, пока шок не пройдет. — Дженнер махнул рукой на прикроватный столик со старомодной врачеб­ной сумкой рядом с букетом цветов.

— И скольким вы уже помогли, доктор?

— Можно просто Адам. Более чем двумстам беднягам.

— Безупречно?

— Хотел бы я сказать да, но это не так. Некоторые доходи­ли до самоубийства, кто-то возвращался в секту. Это печально. Людей завораживают якобы благородные поступки респонси- вистов, но со временем группа оказывает на них все большее и большее влияние, особенно разлучая их с любимыми. После такого порой бывает чрезвычайно сложно помочь им вернуться к обычной жизни.

— Почему же люди это допускают? — спросил Эдди, хотя и сам знал ответ. Точно так же было и в китайском квартале, где он рос. На тебя давили, принуждая присоединиться к банде, и после этого уже не отпускали.

— Все из-за одиночества, чувства отчужденности. Респонсивисты дают им возможность почувствовать себя частью чего-то большего, помогают найти смысл их существованию. По тем же причинам многие прикладываются к бутылке или садятся на иглу, да и процесс реабилитации похожий.

— Мать Кайла сказала, что в секте он не дольше пары меся­цев, так что, думаю, с ним все будет в порядке.

— Длительность здесь ни при чем, — возразил Дженнер, — важно то, насколько они успели запудрить ему мозги. Был у меня случай, когда женщина всего две недели посещала собрания респонсивистов, а ее муж забеспокоился и решил нанять меня. В итоге она ушла от него и теперь работает се­кретарем у главы их лагеря в Греции — того самого, откуда вы только что спасли сына. Пэтти Огденбург. Забавно, как в память врезаются наши неудачи и напрочь забываются наши успехи.

Макс и Эдди понимающе закивали. Обоим это было хорошо знакомо.

— Я вот чего понять не могу, — начал Эдди, — каким обра­зом столь успешная женщина, как Донна Скай, купилась на эту чушь?

— Да так же, как и все остальные. Все награды и поклонники не оградят от одиночества. Зачастую знаменитости еще больше отдалены от реальности и легко внушаемы. Там, снаружи, она окружена фанатами, а в организации она просто Донна. Хотя ее слава идет на пользу привлечению новых членов.

— Этого мне никогда не понять, — простонал Макс.

— Вам и не нужно, — подбодрил его Дженнер, — затем вы и наняли меня. От вас Кайлу требуется лишь отцовская любовь и забота.

— Вы что-нибудь слышали о центре респонсивистов на Фи­липпинах? — Эдди решил сменить тему.

Дженнер задумался.

— Не припомню. Не удивлюсь, если они содержат там свои клиники, но… А, нет, погодите-ка. Да, прошел слушок о строи­тельстве нового лагеря. Полагаю, они купили участок земли, но застроить еще не успели.

— А насчет аренды круизных кораблей?

— Вы про «Золотой рассвет»? Кошмарная трагедия. Видно, это было одно из их так называемых «морских убежищ». Они уже несколько раз проделывали такое за последние пару лет. Просто арендуют целый корабль, ну или как минимум брони­руют половину кабин, где и проводят собрания, обсуждая идеи движения. Я посетил одно из них ради интереса. Мне это по­казалось очередным способом привлечения новых членов и вы­могательства денег.

Дженнер встал.

— Надо бы проверить, как там Кайл.

Как только он вышел из комнаты, Макс подошел к серванту, в котором бутылки алкоголя выстроились в ряд, точно солдаты на параде. Он плеснул виски и жестом предложил Эдди выпить с ним. Тот покачал головой.

— Да брось, — Макс сделал глоток, — мы же не на задании.

— Это не важно. Так что скажешь?

— Думаю, нам с ним очень повезло. Он свое дело знает. А тебе как?

— Согласен. Линда молодец, что нашла его. Уверен, с Кай­лом все будет в порядке.

— Спасибо, что присмотрел за ребенком, — пошутил Макс, вкладывая, впрочем, куда более глубокий смысл в эти слова.

— Ты бы сделал то же самое для любого из нас.

Зазвенел сотовый Макса, он вытащил его из кармана и по­смотрел на экран. Председатель.

— Мы на месте, живы-здоровы, — ответил он, не церемонясь с приветствиями.

— Рад слышать. Дженнер с вами?

— Да, мы с Эдди как раз обсуждали, как нам с ним повезло.

— Вот и хорошо.

— А как там на «Орегоне»?

— Только что говорил с Лэнгстоном. Надо было попросить У Джулии вазелин: уж очень мне влетело за наш прорыв через Коринфский канал.

— Он слегка рассердился?

— Не то слово, друг мой. Он там пытается убедить греков, что это не был план террористов по подрыву канала. Боже, да они уже НАТО звать собрались.

Макс поморщился.

— А все твой чертов план В.

Хуан загоготал.

—  Торжественно клянусь подать в отставку, если когда-нибудь снова дойдет до плана В.

— Ловлю на слове, Эдди свидетель.

— Что с Кайлом? — уже серьезно спросил Кабрильо.

— Скоро очухается после лекарств, а там видно будет.

— У нас тут целый корабль за вас болеет.

— Задача оказалась непростой, — признал Макс, — куда сложнее, чем я представлял.