от зеркала и начал, покряхтывая, подниматься на ноги, чтобы покончить с дерзким квартирмейстером сокрушительным ударом огненного кулака.
Эмбра вновь обратилась к своему Камню и своей ускользающей власти над замком. Прожженный в нескольких местах огромный ковер, на котором стоял Повелитель Заклинаний и беспомощно лежал квартирмейстер, мощно дернулся, подбросив обоих в воздух. Огонь все же задел левую руку Краера, но большая часть его ярости пришлась на стены и ковер. Ингрил с размаху грохнулся лицом об пол и, изрыгая страшные проклятия, заворочался, силясь подняться. С израненным квартирмейстером Эмбра поступила точно так же, как и с латником: она подхватила его заклинанием и перенесла на нависавший над рекой балкон.
В это мгновение раздался торжествующий рык, заставивший обоих магов повернуть головы. Посреди разоренной комнаты стоял Сараспер Коделмер, крепко сжимая в руках Камень Войны. С искаженным от гнева лицом он повернулся к Повелителю Заклинаний, пронзив его ненавидящим взглядом.
Но вдруг нерешительно застыл на месте.
Лежа на боку на скомканном ковре, Ингрил Амбелтер дал «голосу бога» смолкнуть, чтобы предоставить Сарасперу возможность повернуться, и, подняв обе руки, швырнул целую дюжину огненных кулаков в Эмбру Серебряное Древо.
Только Камень был в состоянии защитить ее от такого множества смертоносных ударов. Но в тот же миг, когда Эмбра создала преграду, Сараспер повернулся к ней, и Камень, находившийся в руках целителя, обрушил на волшебницу лавину черно-красного огня.
Эмбра решилась на отчаянный шаг: она убрала только что выставленный магический щит и выдернула себя вместе с Сараспером из воцарившегося огненного хаоса на балкон. В немыслимо краткий миг перелета она все же успела развернуть покоренного чужой злой волей целителя, чтобы губительное пламя Камня обрушилось на реку, а не на ее беззащитных друзей.
А там, где прошлось пламя, растекались расплавленные камни, мгновенно превращались в мелкий пепел половицы, деревянные колонны, обломки мебели. При виде этой темной, всесокрушающей огненной лавины у Эмбры захватило дух. Было ли во всем Дарсаре хоть что-нибудь, способное противостоять этой силе?
Но вся ярость этого огня пришлась на пустое небо, и Ингрил поспешно выкрикнул другое заклинание. Оно относилось к самым простым и могло быть использовано любым недоучкой: невидимая петля, сохраняющая свою силу считанные мгновения. Оно годилось на то, чтобы заставить споткнуться нападающего воина… или же престарелого целителя, держащего в руках самое мощное оружие, какое только существовало во всем Дарсаре.
Когда Сараспер свалился, пламя, исторгнутое им из камня, ударило вверх, и башня замка, под которой они находились, взорвалась множеством огромных каменных осколков и начала рушиться. Ингрил сохранял петлю сколько мог, и старик несколько раз перевернулся на полу, а всесокрушающий огонь заливал все вокруг, и в конце концов балкон оторвался от стены замка Серебряного Древа.
Когда он начал падать, а следом вниз по стене крепости загремели камни разрушенной башни, боль «живого замка» передалась Эмбре. Никогда еще ей не приходилось испытывать такого страдания.
Она громко завопила от страшной боли, но, собрав в кулак всю свою волю, все же сумела преодолеть нахлынувшие на нее алой пеленой мучения разваливающегося замка. Объединив свои силы с неисчерпаемой мощью Камня, который все так же крепко держала в кровоточащих руках, волшебница заставила сломанную башню наклониться, и камни обрушились туда, где находились разоренные комнаты, прямо на Повелителя Заклинаний. Тот, не найдя в себе сил подняться, торопливо покатился по скомканному и обожженному ковру, торопясь укрыться за дверью, прорубленной в толстой стене.
Лавина обломков башни с тяжелым шумом грохнулась на изуродованные покои баронессы, в мгновение ока заполнив их острыми камнями, размалывавшими в прах все, что попадалось на пути.
Предсмертный крик Ингрила звучал совсем недолго. Два огромных камня стиснули его между собой, расплющили в кровавую слизь и стремглав понеслись дальше, словно торопились преодолеть всю ширину замка и полюбоваться прекрасными садами. Впрочем, это им тоже удалось.
На стенах не было ни одного часового, и потому никто не видел, как Эмбра Серебряное Древо корчилась в муках, никто не слышал ее надсадного, разрывающего горло крика, который эхо разнесло по всему острову Серебряного Древа, никто не видел, как разрушенный балкон, на котором находилась вся Банда Четырех и оба Дваера, обрушился в реку.
Серебряная жадно поглотила упавших людей; лишь свечение камня еще несколько мгновений виднелось сквозь черную толщу воды. Когда же с дальнего конца замка Серебряного Древа примчались перепуганные стражники, они не увидели ничего, кроме ряби, оставленной прекратившимся к тому времени каменным градом.
Ему уже приходилось слышать голос, донесшийся сейчас до него из полумрака.
— Флаерос Делкампер, — чуть ли не радостно окликнули его. — Иди сюда, выпей кружечку-другую и поговори со старым львом.
Флаерос Рагаларский покраснел от удовольствия, когда три надменных барда, которых он всю ночь тщетно пытался поразить своими талантами, раскрыли рты от изумления.
— Ты знаком с Индеросом Громовая Арфа? — чуть слышно пробормотал один из них.
Он с милой улыбкой кивнул им, хотя ноги уже сами несли его туда, где сидел прославленный бард.
— Конечно, — с подчеркнутым смирением ответил он. — А разве вы с ним не знакомы?
Из полутьмы послышался негромкий смешок.
— Жало у тебя, малыш, хоть и нежное, но страшно ядовитое. А теперь расскажи-ка мне, что известно в Силптаре о сражении в замке Серебряного Древа.
Флаерос опустился на стул.
— Благодарю вас, господин, за ваше внимание ко мне и за это пиво. — Правильно истолковав торопливый взмах руки, он поспешно закончил почтительные речи и добавил: — Господин, ни о чем другом вообще не говорят. Женская Башня, если я правильно называю ее, лишилась крыши и верхнего этажа; вся эта оконечность замка превратилась в руины. Говорят также, что барон мертв или исчез и его Темная тройка, то есть его маги — прошу прощения, вам, конечно, известно, что их так называют, — тоже пропала.
Похожий на льва старый бард хихикнул.
— Не так быстро, парень… Хотя, может быть, тебя дожидается какая-нибудь дама или ты спешишь на вызов чести, а я тебя задерживаю?
— Нет, нет, — со смущенным смешком ответил Флаерос. — Боюсь, что у меня пока нет столь важных дел. Это просто… просто нервы. Ведь такие потрясающие события… Понимаете ли, говорят, что кто-то из лодочников видел там Владычицу Самоцветов…
— Что? — резким голосом переспросил Громовая Арфа.
— Вот именно. Госпожу Эмбру Серебряное Древо собственной персоной. Видели, как она уничтожила башню замка и балкон, на котором, кроме нее, находилось еще несколько человек. Она обрушила его в реку. И с тех пор никто ни разу не видел ни ее самое, ни ее таинственных компаньонов, ни барона с его магами.
— Она все еще жива, — негромко сказал старый бард, обращаясь, по-видимому, к столу. Казалось, он на мгновение забыл о присутствии Флаероса. — Если бы она умерла, я почувствовал бы это.
Иногда Флаеросу Делкамперу казалось, что он стоит неподвижно, как столб в заборе, а мимо него галопом проносятся разные важные люди, и он не успевает не только узнать их имена, но и понять, куда же они так торопятся. Он стиснул обеими руками массивную кружку — прикосновение к ее холодным, запотевшим бокам помогло ему немного успокоиться — и нерешительно произнес:
— Э-э-э… Что-что?
— Что? — в свою очередь спросил старый бард.
