— Что ж, мы обменялись умными словами, — сердито выкрикнул Сараспер, обведя взглядом троих беглецов из замка, — и теперь знаем, что вам нужно. А также и мою цену. Вы бежите от известной опасности и боитесь известного противника. Я предлагаю вам мечту, которой вы сможете служить в ближайшем будущем. Мечту, указывающую нам путь от смерти и тирании, которые ныне властвуют в стране, прежде называвшейся Аглиртой, где сегодня объявленных вне закона преступников, тиранов и чудовищ намного больше, чем фермеров, а напуганных до смерти обывателей намного больше, чем счастливых и не испытывающих постоянного страха людей. Если такие и есть, то их единицы.

Он пожал костлявыми плечами, вздернув их к самым ушам.

— Может быть, вас нисколько не тревожит светлое будущее или участь той земли, где вы родились. Может быть, вы интересуетесь только тем, как бы пожрать и куда-нибудь укрыться от всего этого. Если так, то знайте, что я могу указать вам другие выходы из этого Дома — или пожрать вас одного за другим, если вы попытаетесь учинить надо мною насилие. Все равно мне следует поступить именно так, чтобы сохранить свое убежище в тайне… но мне очень не хочется этого делать, особенно сейчас, когда появился хоть небольшой шанс выполнить волю Предвечного.

Он снова пожал плечами, вскинул руки и расслабленно уронил их.

— Выбор остается за вами. Я не могу решать за вас.

Он умолк.

Краер первым нарушил напряженную тишину.

— Ястреб! — воскликнул он, быстро взглянув на латника. — Я втравил тебя в это и…

Тот пожал плечами.

— Мне хотелось бы остаться с тобой, малыш, куда бы ты ни поперся. Мне кажется, что этот человек идет туда, куда его ведут безумные мечты, но ведь все мы должны за чем-то идти, если не хотим очутиться в могиле, так ничего и не совершив. Так что можно отправляться в путь или оставаться. Решай.

Краер помотал головой.

— Мне не нравится ни тот ни другой выход, — с трудом проговорил он. А потом неохотно, гораздо медленнее, чем тогда, когда обращался к другу, повернулся и посмотрел в глаза Эмбры Серебряное Древо.

А она, в свою очередь, медленно осмотрела всех троих мужчин и молча уставилась в пол.

— Говори! — не выдержав, рявкнул латник.

Окрик заставил девушку резко вскинуть голову; ее глаза вспыхнули гневом. Некоторое время она молча смотрела в глаза воину и наконец очень тихо проговорила:

— У меня нет ни малейшего желания искать возможность для мести отцу или кому-либо еще. Я не знаю, посмею ли когда-нибудь снова воспользоваться волшебством, понятия не имею, что могло со мной произойти после того, как были разбиты оковы.

Ее губы скривились, будто она готова была заплакать или, может быть, хотела крепко выругаться, но, когда она вновь заговорила, ее голос звучал почти спокойно.

— Вы дерзнули помочь мне, люди Черных Земель. И я думаю, что нам следует… что мы должны решиться помочь этому одинокому человеку. Я не могла бы с легким сердцем уйти отсюда и оставить его здесь одного, и я думаю, что мы не посмеем биться с ним. Я не смогла бы испытывать даже капли гордости, если бы мы все же вступили с ним в бой и, по капризу богов, одержали бы победу. Мы не можем видеть в каждом встречном врага, которого нужно уничтожить.

Сараспер вдруг резко отвернулся. И только увидев на камне перед ним неизвестно откуда взявшиеся капли, остальные поняли, что он плакал.

— Ну что ж, — с непривычной сердечностью пробасил растроганный донельзя Хоукрил, — раз уж мы договорились, то, значит, у нас получилась целая банда авантюристов, и мы должны выбрать для себя название, прежде чем барды выдумают для нас какую-нибудь смешную кличку. Есть какие-нибудь соображения?

— Всегда, — одновременно выпалили Эмбра и Краер и, так же в унисон фыркнув, уставились друг на друга.

Оба негромко, словно с неохотой захихикали… а потом это хихиканье превратилось в смех, к которому тут же присоединились Хоукрил и Сараспер, и громкий хохот эхом разнесся по катакомбам.

Четверо загнанных в ловушку отчаянных людей…

— Пока эти умники не придумают что-нибудь получше, — почти застенчиво предложил, отсмеявшись, Сараспер, — почему бы нам не назваться Бандой Четырех?

— Значит, быть посему, — кивнул Краер, хотя в его голосе слышалось легкое недовольство. Он, в свою очередь, скривил рот, словно желал выругаться, но заговорил почти по-настоящему шутливо: — Эмбра, можешь начинать складывать балладу!

— Вы об этом пожалеете, — промурлыкала сидевшая рядом с ним девушка, и в ее голосе в равной мере слышались радость и предостережение, — и для вас я госпожа Эмбра.

Трое мужчин насмешливо фыркнули, но когда баронесса вытянула руку, они тоже протянули руки — медленно и не слишком охотно, но без грубости или каких-то подозрений — и прикоснулись к ее ладони в едином пожатии.

Четыре пары глаз встретились; в каждой читалось опасение. Никто не выказывал ликования… но никто и не торопился убрать руку.

СЛЕДЯ ЗА ТЕМ, как ладони целителя прикасаются к его бокам, Хоукрил вдруг осознал, что давно уже сдерживает дыхание и не в состоянии больше обходиться без воздуха. Он позволил себе сделать продолжительный неторопливый выдох и в тот же миг почувствовал в ребрах ледяное и все же, как ни странно, теплое покалывание, оно начало медленно расходиться по телу…

— О-ох! — простонал он, не скрывая удовольствия. — До чего же хорошо, когда ничего не болит!

Латник глубоко и шумно дышал, наконец избавившись от мучившей его боли в сломанных ребрах. Немного полежав, он взглянул на склоненную над ним полуседую голову и спросил:

— Так почему же маги мечут молнии, разрушают крепости и при этом беззаботно гуляют по свету, а целители, которые слишком много помогают людям, умирают молодыми?

— Целительные силы черпаются изнутри. Трое мало кого наделяют этим даром, — не глядя пробурчал Сараспер. Его руки чуть заметно дрожали. — Волшебники берут силу для своих дел из другой магии.

— Да? И кто же сотворил первое на свете волшебство?

— Ну, — воскликнул сидевший у стены Краер, — это тот самый вопрос, из-за которого святоши не на шутку вцепляются друг другу в горло! Они все утверждают, что это сделал не кто-нибудь, а Трое собственными персонами. Кое-кто из волшебников с ними согласен, а другие говорят, что был первый маг, отдавший жизнь ради того, чтобы сложить заклинание, на которое могли бы опираться все будущие волшебники.

Он повернул голову, взглянул на прислонившуюся к той же стене Владычицу Самоцветов и спросил почти вызывающим тоном:

— А что, в ваших книгах небось говорилось по-другому?

Эмбра ответила ему кислой улыбкой, которая тут же исчезла с лица.

— Там говорилось так много разного и противоречивого, что я не могу верить ни одному из этих мнений. — Она понурила голову и тяжело вздохнула.

Краер прищурился.

— Когда же вы почувствовали, что силы вас покидают?

Девушка пожала плечами.

— Недавно.

Ее глаза закрылись. Квартирмейстер несколько мгновений смотрел на нее, а потом наклонился, вытянул руку, тронул целителя за плечо и указал на волшебницу.