Послышались удары гонга, затем они смолкли, а барон снова схватил стакан. В его движениях теперь не было той осторожности, с какой он только что ставил стакан на стол.
Ему едва-едва хватило времени, чтобы в один присест проглотить обжигающе крепкий напиток и с силой выдохнуть, до того момента как две арочные двери в противоположных стенах зала раскрылись. В одну быстрыми шагами вошли несколько вооруженных стражников, а в другую — два волшебника в мантиях. Ни те ни другие не были настолько глупы, чтобы спрашивать, что случилось, — барон вызвал их, и он, несомненно, даст все нужные распоряжения, когда сочтет нужным.
Он не обманул предчувствий вошедших и не стал томить их, выжидая, пока они продемонстрируют ему подобающее рвение. Все (хотя у нескольких человек глаза еще были сонными) заметили разбитое стекло и, не задавая вопросов и не обменявшись ни единым словом, поняли, что это означает тяжелую работу, к которой нужно будет приступить немедленно.
— Стена замка повреждена. Вероятно, в дальнем конце острова, — резким тоном объявил барон. — Догоните того, кто так невежливо покинул нас, и приведите его ко мне — без проволочек и в максимальной степени живым.
Стражники склонили головы и, пятясь, протиснулись в дверь, через которую вошли. Господин Серебряное Древо поднял взгляд на троих мужчин в мантиях, оставшихся в комнате, и спросил спокойным тоном:
— А вы чего ждете?
Других слов не понадобилось. Трое магов разошлись к своим скамьям, стоявшим в разных углах комнаты, и принялись творить заклинания.
Спустя совсем немного времени Ингрил Амбелтер прошипел:
— Готово!
Волшебник развел руками в стороны, и посреди комнаты повис огромный, светящийся багровым светом, неторопливо крутящийся глаз. Он потемнел, поднялся выше и взорвался туманом, который растекся радужной пеленой по потолку, образовав чуть заметно подрагивающий волшебный ковер.
В пелене замелькали разноцветные полосы, свернулись спиралью, и вдруг из этого хаоса возникло четкое изображение трех человеческих фигур. Они карабкались по обрыву противоположного берега Змеистой, и с них струями стекала вода.
— Моя дочь… — без всякого удивления произнес барон, — Как интересно. — Он обвел взглядом магов и добавил небрежным тоном: — Вы знаете, что делать.
Маркоуну Яринду, самому молодому из всех троих, все еще не терпелось при всяком удобном и неудобном случае продемонстрировать свой ум, и потому он ответил вслух:
— Сохранить ее целой и невредимый. Доставить всех сюда. Состояние мужчин значения не имеет.
— Совершенно верно, — почти пропел барон.
Трое магов обменялись невыразительными взглядами и возвратились в углы, чтобы снова заняться своим делом.
Краер беспокоился, что книгам и одежде Эмбры, сваленным в мешок, пребывание в реке не пойдет на пользу, но владычицу Серебряного Древа это, похоже, нисколько не тревожило. Она не обращала внимания ни на то, что мокрая ночная рубашка липла к телу, ни на то, что ее распущенные волосы спутались, превратились в длинный хвост и цеплялись за ветки. Впрочем, ни у кого не было времени обращать внимание на внешность девушки, пробираясь через валежник в сгущавшейся предутренней тьме.
Шагавший впереди Хоукрил выругался и вытащил меч из ножен. Ветви деревьев, нависавшие над головами беглецов,
Краер, чувствуя, как к горлу подступает страх, холодный, как вода в Серебряной, тоже вынул шпагу, готовый присоединиться к Хоукрилу, который принялся с ожесточением рубить ветки. Ожившая ветвь промелькнула рядом с его головой, он дернулся, уклоняясь от удушающего объятия, и ему в горло чуть не воткнулось острие другой ветки, налетевшей с противоположной стороны.
— Когти Темного! — громко выругался он; в его голосе послышалось рыдание: много ли времени понадобится этим ожившим палкам, чтобы повалить их, ослепить или захлестать до смерти?
Почти над его ухом Владычица Самоцветов пропела несколько властных слов, и от нее разошлась волна коричневого, как пиво, сияния, ударившая по выстроившимся впереди темным деревьям. Ветви задрожали и изогнулись, пытаясь уклониться, но тщетно; листья на них сразу пожухли, ветки согнулись, начали ломаться и повисли безжизненными плетями. Краер срубил две уцелевшие ветви, перепрыгнул через третью и оказался на длинной полосе из безжизненных деревьев, протянувшейся дальше в ночь. Хоукрил нетерпеливо махнул Краеру, предлагая взять на себя лидерство.
— Длиннопалый, ты знаешь дорогу, — пробасил латник. — Не забудь, что мне никогда еще не приходилось подолгу разгуливать по Серебряному Древу!
Краер и Эмбра вдруг заметили, что смотрят друг на друга. Квартирмейстер встряхнул мешок.
— Э-э… Не хотите обуться? И…
— Позже, — решительно отрезала волшебница. — Когда мы доберемся до того убежища, куда вы нас ведете. У моего отца слишком много хитроумных магов, чтобы можно было стоять тут и вести светские беседы.
— А кстати, сколько их, этих хитроумных магов? — мрачно спросил Краер.
Забраться в замок Серебряного Древа и украсть столовое серебро барона средь бела дня было бы менее глупо, чем лазить за содержимым гардероба Владычицы Самоцветов! Более чем вероятно, что к рассвету они будут…
Позади них захлопали огромные крылья, затрещали ветки, защелкали зубы. К беглецам стремительно приближалось нечто массивное, темное, с крыльями как у летучей мыши и огромным количеством жадно клацающих челюстей.
— Дьявольские рога! Что это еще? — задыхаясь выкрикнул Хоукрил, поднимая меч над головой.
— Бегите! — приказала девушка своим спутникам, — Пригнитесь как можно ниже и бегите! — Она не замедлила подать пример, устремившись в ночь, как мокрое босое привидение. Двое мужчин, не задумываясь, кинулись следом, с размаху налетая на деревья, спотыкаясь о корни и кочки. Падая, они тут же вскакивали и без малейшей задержки продолжали бег. А неумолчно раздававшиеся сзади треск и хлопанье крыльев говорили о том, что летающий ужас продолжал с неугасаемым энтузиазмом преследовать их.
— Вы не знаете, — задыхаясь, пробормотал Краер, когда ему наконец удалось догнать волшебницу, которую они, как предполагалось, провожали, или похищали, или уводили из замка Серебряного Древа подальше от рук жестокого барона, — вы не знаете, что это такое?
— Это ночной червь, — тяжело дыша, ответила Эмбра. — Он подвластен одному из отцовских магов. Если он поймает нас, то разорвет на куски.
Ни у Краера, ни у Хоукрила не оказалось времени, чтобы придумать какой-нибудь умный ответ — ночной червь, похоже, был способен разделяться на части и вновь сливаться воедино, и ему удавалось с пугающей скоростью проникать под древесный покров, который вроде бы должен был остановить чудовище. Вот уже преследователя отделяли от людей считанные футы, вот…
Они кинулись врассыпную, напрягая все силы, а зубы клацали уже в считанных дюймах за их спинами, головы на гибких шеях жадно тянулись к жертвам… и тут им на помощь пришло скрюченное дерево.
От такого столкновения любое нормальное животное несомненно погибло бы. Толстый ствол зашатался и раскололся по высоте, но все же устоял, на людей посыпались сломанные ветки. Госпожа Эмбра Серебряное Древо описала в воздухе сальто, в неприличной позе грохнулась рядом с мужчинами с такой силой, что ей показалось, будто из нее вышибло дух, но все же нашла в себе силы сразу же перевернуться и уселась посреди торчащих щепок.
Она смотрела прямо в одну из битком набитых зубами пастей, широко распахнувшуюся в считанных дюймах от ее лица. Ночной червь потянулся вперед, чтобы вцепиться в нее.
