обетованный Сайаддиной.

Фримены зароптали, слыша такую дерзость. Они тоже слышали пророчества, обещавшие то, о чем говорил Варрик. Преподобные Матери учили веками, и легенда передавалась из уст в уста, из поколения в поколение, от одного племени к другому. Фримены ждали долго, и многие из них прониклись скепсисом, хотя иные продолжали верить – и устрашились.

– Я должен испить Воды Жизни. Я видел путь. Лиет увел друга домой, где они нашли Фарулу, говорившую с отцом, наибом Хейнаром. При взгляде на вошедшего мужа взор Фарулы стал печальным и покорным, из не высыхавших многие недели глаз снова потекли слезы. Сидевший на ковре маленький сын громко заплакал.

Взглянув на Варрика и стоявшего рядом с ним Листа, Хейнар заговорил:

– Все должно быть, как должно, Фарула. Старейшины приняли решение. Это громадная жертва, но если.., если он тот, если он действительно Лисан аль-Гаиб, то мы должны сделать то, о чем он говорит. Мы дадим ему Воду Жизни.

Лиет и Фарула изо всех сил старались отговорить Варрика от его безумной затеи, но покрытый шрамами калека был тверд в своей вере. Он смотрел на жену И друга своими вечно открытыми глазами, но не мог видеть их взглядов.

– Это мой машхад и моя михна. Мое духовное и религиозное испытание.

– Как знать, может быть, ты просто ослышался, и то был вовсе не Голос, а просто шум бури, – упрямо твердил Лиет. – Варрик, может быть, галлюцинация ввела тебя в заблуждение?

– Нет, этого не может быть, потому что я знаю.

Пред лицом такой убежденности Фарула и Лиет могли только склонить голову и поверить Варрику.

Из дальнего сиетча прибыла старая Преподобная Мать Рамалло. Она должна была провести церемонию и занялась подготовкой. Фримены поймали молодого червя длиной всего десять метров и силой загнали его в цистерну с водой, взятой из канала. Когда червь погиб, отравив воду своей ядовитой желчью, фримены собрали жидкость в пластиковый кувшин и стали готовить напиток для церемонии.

Среди всего этого смятения в сиетч вернулся планетолог Кинес, посетивший одну из своих ботанических станций. Но он был так поглощен своими делами, что не придал особого значения всеобщему возбуждению, поняв только, что происходит какое-то очень важное событие. Пардот промямлил соболезнования Лиету по поводу того, что случилось с Варриком, но сын видел, что ум отца занят совершенно иными вещами. Проект переустройства Дюны не мог ждать ни минуты, и Пардота Кинеса не смущало даже то обстоятельство, что Варрик может оказаться долгожданным мессией, которому суждено превратить племена фрименов в объединенную сражающуюся силу.

Обитатели сиетча Красной Стены собрались в огромном зале празднеств. Высоко наверху, на помосте, с которого обычно обращался к своему племени Хейнар, стоял Варрик. Рядом с изуродованным калекой находились наиб и всемогущая Сайаддина, служившая этому племени не одно поколение. Старая Рамалло была похожа на пустынную ящерицу, готовую до последнего вздоха защищать своих детей от хищной птицы.

Сайаддина призвала мастеров воды и начала произносить ритуальные слова. Фримены повторяли их, но с гораздо большей тревогой, чем обычно. Некоторые искренне верили, что Варрик воистину тот, за кого выдает себя, другие могли только надеяться на чудо.

В зале стоял тревожный ропот. Обычно участие в церемониях было радостным событием для сиетча и его жителей, так отмечались значительные и важные события: победа над Харконненами, или открытие больших залежей пряности, или выживание после страшного природного катаклизма.

На этот раз, однако, все фримены понимали, насколько высока ставка.

Они смотрели на изуродованное лицо Варрика, который с решительным и бесстрастным видом стоял на возвышении. Люди смотрели на него со смешанным чувством надежды и страха, думая о том, сможет ли он изменить их жизнь или его ждет страшный провал, какой переживали в подобных положениях люди поколения и поколения назад.

В зале Лиет стоял рядом с Фарулой и ее сыном. Губы женщины были плотно сжаты, глаза закрыты. Вся она являла собой страх ожидания и предчувствия. Лиет почти физически чувствовал излучаемый ею страх. Боялась ли она, что яд убьет ее мужа.., или еще больше боялась, что он переживет это испытание и будет дальше влачить свое мучительное существование?

Сайаддина Рамалло закончила благословение и вручила сосуд с напитком Варрику.

– Пусть же Шаи Хулуд судит об истинности твоего видения – действительно ли ты Лисан аль-Гаиб, которого мы так долго ждем.

– Я видел Лисан аль-Гаиба, – ответил Варрик и понизил голос, чтобы только Рамалло могла его слышать. – Я не говорил, что он – это я.

Было видно, как зашевелились обнаженные мышцы и сухожилия лица калеки, когда он приблизил гибкий носик сосуда ко рту. Рамалло сжала сосуд, и ядовитая жидкость потекла в рот Варрика.

Он сделал судорожный глоток, потом еще один. Фримены замолкли, охваченные суеверным ужасом. Люди застыли на месте, горя желанием понять, что произойдет дальше. Лиету показалось даже, что он слышит, как в унисон бьются сердца собравшихся здесь фрименов. Он слышал тихое дыхание людей, чувствуя, как в ушах отдается его собственный пульс. Лиет ждал и смотрел.

– Ястреб и мышь суть одно, – сказал Варрик, прозревая будущее.

Через мгновение Вода Жизни начала оказывать свое смертоносное действие.

Все предыдущие страдания Варрика, все его ужасные муки, которые он пережил во время бури и после нее, стали лишь прелюдией к той страшной смерти, которая его ожидала. Яд проник в клетки его организма и превратил их в один пылающий ядовитым огнем костер.

Фримены решили, что духовное видение калеки ввело его в заблуждение. Варрик метался и бился в судорогах, неистово крича:

– Они сами не ведают, что сотворили. Рожденный в воде гибнет в песках!

Сайаддина Рамалло отступила в глубь возвышения, следя за Варриком, словно хищная птица за своей жертвой. Что это может значить?

– Думают, что могут управлять им, но заблуждаются. Сайаддина тщательно подбирала слова, пропуская крики Варрика сквозь полузабытый фильтр «Доспехов пророка».

– Он говорит, что может видеть то, чего не видят другие. Он видел путь.

– Писан аль-Гаиб! Это воплощение того, о чем мы мечтаем. – Варрик согнулся в такой страшной судороге, что его ребра треснули, как щепки. Изо рта потекла кровь. – Но это совсем не то, чего мы ждали.

Сайаддина подняла свою руку, похожую на когтистую птичью лапку.

– Он видел Писан аль-Гаиба. Он грядет. И он будет всем, о чем мы мечтали.

Варрик кричал до тех пор, пока его не покинули последние силы, он не мог уже издавать связных звуков, бился в конвульсиях и судорогах, не способный управлять своими движениями. Мозг его был съеден беспощадным напитком. Обитатели Байлара пили разбавленную Воду Жизни, но все умерли в страшных мучениях. Для Варрика же и такая безумная смерть была сущей милостью.

– Ястреб и мышь суть одно!

Фримены, неспособные ничем помочь несчастному, могли только смотреть на него с потрясением и отвращением. Смертные конвульсии Варрика продолжались много нескончаемых часов, но еще больше времени потребовалось Рамалло, чтобы истолковать смятенные видения бедного Варрика.

Доминик Верниус вернулся в свою полярную крепость на Арракисе мрачным и подавленным. Его люди бросились встречать своего вождя, но приветственные возгласы замерли у них на устах. Все сразу поняли, что граф прибыл с плохими новостями.

Глаза Доминика запали, в них появилось затравленное выражение, чисто выбритая голова и нависший лоб потеряли бронзовый здоровый цвет. Теперь у графа было лицо преждевременно состарившегося