Харконненов, ярко одетых торговцев водой и мрачных рабочих из команд, добывающих пряность, высокомерных священников и оборванных попрошаек. Все это сообщество существует благодаря только одному товару. Пряности.

Но скоро все это не будет стоить и ломаного гроша. Арракис и естественная меланжа станут историческими курьезами, интересными только для профессиональных историков. Никто не станет больше интересоваться этой пустынной планетой, а он сам сможет уехать и заняться более важными делами.

Фенринг перевел дух. Хорошо бы поскорее убраться с этого куска горячей скалы.

Человек не должен переживать своих детей и присутствовать на их похоронах.

Выпрямившись, герцог Лето стоял на носу ритуальной ладьи, одетый в белую форму со всеми знаками траура по случаю смерти своего единственного сына. Рядом с Лето стояла Джессика, одетая в черную накидку Ордена Бене Гессерит, которая, впрочем, не могла скрыть ее красоту.

За ладьей следовала флотилия кораблей, украшенных цветами и пестрыми лентами, символизировавшими трагически короткую жизнь ребенка. На кораблях, выстроившись в шеренги, стояли солдаты с церемониальными щитами, в которых отражались лучи солнца, светившего с подернутого прозрачными облаками неба.

Лето печально смотрел поверх золоченого носа ладьи, выполненной в форме ястребиного клюва, заслоняя ладонью глаза от бликов, игравших на морской глади. Виктор любил океан. Вдали, там, где синева моря сливалась с неровной линией синего неба, Лето видел тучи и сполохи молний. Может быть, там сейчас бушуют элекраны, готовясь встретить душу мальчика в подводном царстве…

В течение многих поколений Атрейдесы благословляли жизнь как бесценный дар, они преклонялись перед ее чудом. В счет шло только то, что человек делал, пока был жив, – то, что приносило радость бытия, то, что могло радовать вполне земные чувства. Деяния человека на земле значили гораздо больше, чем мифическая жизнь после смерти. Осязаемое Атрейдесы всегда ставили выше призрачного.

О, как мне не хватает тебя, сынок.

За те немногие годы, что Лето прожил бок о бок с сыном, он старался воспитать в мальчике силу, так же как в свое время делал это его собственный отец – старый герцог Пауль. Каждый человек должен уметь постоять за себя и помочь товарищам, не слишком сильно надеясь на их помощь.

Сегодня мне потребуется вся моя сила.

Человек не должен переживать своих детей и присутствовать на их похоронах. Сегодня нарушился естественный ход вещей. Хотя Кайлея и не была его женой, а Виктор так и не стал официальным наследником, Лето не мог представить себе более страшной потери. Почему выжил он сам, для чего остался – только для того, чтобы всю жизнь носить в душе рану горя и невосполнимой потери?

Флотилия судов, вытянувшись в линию, достигла шельфа коралловых гемм, того места, где они с Ромбуром ныряли за огненными кораллами и куда Лето должен был потом приплыть вместе с Виктором. Но Виктору было отпущено так мало времени; Лето никогда не сможет выполнить свои обещания, данные сыну словесно и в душе…

Ритуальная ладья Атрейдесов была многопалубным судном, настоящим плавучим монументом. На верхней палубе был подготовлен погребальный костер – цистерны с китовым жиром высотой пятнадцать метров каждая. На самом верху стоял золотой гроб Виктора, окруженный его любимыми вещами – игрушечным чучелом салусанского быка, мечом с резиновым наконечником, фильмами, игрушками, играми, морскими раковинами, которые он с таким удовольствием собирал, гуляя по берегу моря. Представители многих Великих Домов присылали ребенку подарки, и они – яркие безделушки и медальончики – тоже были сложены у тела трагически погибшего мальчика.

Палубы ладьи были украшены черно-зелеными полотнищами и длинными лентами, свешивавшимися с позолоченных перил. Там же были собраны картины, на которых были столь дорогие сердцу герцога образы: вот гордый отец держит на руках своего новорожденного сына, вот он учит его бою быков, вот ловит с ним рыбу, защищает от нападения элекрана. Вот еще одна картина: Виктор сидит на коленях у Кайлеи и делает уроки. Вот он бежит по полю, держа нить воздушного змея. Были несколько пустых холстов, на которых должно было быть запечатлено то, чему не суждено было случиться.

Когда ладья дошла до рифов, команда поставила ее на якорь. Суда сопровождения встали вокруг нее; Дункан Айдахо на маленьком катере подошел к носу ладьи и пришвартовался к ней.

Солдаты начали ритмично ударять мечами по щитам. Гул, нарастая крещендо, разнесся над волнами. Лето и Джессика склонили головы. Сильный ветер жег глаза Лето и развевал накидку Джессики.

Простояв некоторое время неподвижно, герцог поднял голову и глубоко вдохнул соленый морской воздух, чтобы остановить слезы, подступившие к глазам. Потом он посмотрел вверх, туда, где стоял позолоченный гроб с телом его сына.

Медленно и торжественно герцог поднял руки к небу.

Солдаты прекратили свои удары. Гул стих. Стал слышен шелест волн и стон кружившей в синем небе чайки. Тихо рокотал двигатель катера Дункана Айдахо.

Лето нажал кнопку передатчика, который он сжимал в ладони. Из носиков цистерн на гроб пролилось горючее масло. Через мгновение верхняя палуба деревянной погребальной ладьи была охвачена пламенем.

Дункан помог Джессике сойти в катер, потом на его палубу вступил Лето. Катер отчалил от пылающей ладьи, которую начал пожирать ревущий ненасытный огонь.

– Кончено, – сказал Лето, не отрывая глаз от ладьи. Дункан вывел катер к остальным судам процессии.

Погребальный костер превратился в гигантский факел желто-оранжевого пламени, охватившего ладью сверху донизу. Герцог тихо сказал Джессике:

– Я никогда больше не смогу хорошо вспоминать Кайлею. Только ты одна дала мне силы пережить все это.

Лето уже послал письмо с извинениями и сожалениями эрцгерцогу Арманду Эказскому, в котором отклонил предложение брачного союза. Во всяком случае, в настоящее время. Эрцгерцог, не затаив обиды, спокойно отозвал предложение.

Глубоко тронутая его словами, Джессика пообещала себе никогда не принуждать герцога к решениям, которые он не желает принимать. Достаточно того, что человек, которого она любит, безгранично ей доверяет. Ты – мой единственный мужчина, сказала она себе.

Джессика не осмелилась сообщить Сестрам о ребенке, которого она носила во чреве. Этого не надо делать до тех пор, пока вмешательство Ордена не станет безусловно запоздалым.

Мохиам снабдила Джессику ясными инструкциями, не посвящая ее в интимные планы Бене Гессерит. Джессике было приказано родить от Лето дочь.

Но он так страстно желал сына… После похорон она скажет герцогу, что беременна. Он заслуживает того, чтобы надеяться, что у него родится другой сын.

Катер отплывал все дальше от горящей ладьи, и Лето чувствовал, как решимость вселяет силу в его сердце. Он верил Джессике, мог на нее положиться и очень любил ее, но душевные раны были слишком свежи, и он понимал, что должен держать Джессику на расстоянии.

Отец учил его, что герцоги Атрейдесы всегда жили в разных мирах со своими женами. Как глава Дома Атрейдесов, Лето прежде всего отвечал за жизнь и судьбу своего народа, и поэтому его долг – не слишком сближаться с кем бы то ни было.

Я – остров, подумал он.