Весеннее утро началось мирно, а кончилось большим скандалом.

Первым, как всегда, пришел Аркаша. Он поспешил на делянку, где выращивал чувствующие цветы. Все растения умеют чувствовать, но попробуй разберись в их чувствах.

При виде Аркаши цветы закивали головками; они раскрывали лепестки, шевелили листьями и изображали радость. Аркаша подключил шланг и начал поливать своих питомцев теплой витаминной водой.

Затем пришел Джавад. Он покормил зверей в клетках и выпустил на волю питекантропа Геракла, который тут же помчался к домику, где ночевали три собаки – Полкан, Руслан и Султан, которые, как ни странно, были сестрами. Собаки летом работали у геологов и по запаху разыскивали руду и ископаемые кости глубоко под землей. Но сезон еще не начался, поэтому сестры были в отпуске и дружили с Гераклом. А он умело пользовался этой дружбой и завтракал два раза – у себя и у собак.

Прибежали близняшки Маша и Наташа, худенькие, глазастые, с одинаковыми ссадинами на коленях. Они так похожи, что не отличишь, а на самом деле – совершенно разные люди. Маша – серьезная и уверяет, что любит только науку. А Наташа – страшно легкомысленная и любит не столько науку, сколько зверей и танцы. При виде Маши и Наташи дельфины Гришка и Медея по пояс высунулись из бассейна – соскучились за ночь.

Алиса Селезнева запоздала. Она ездила в Космический центр договориться об экскурсии на планету Пенелопа. Но Алисе сказали, что неизвестно, будут ли места, попросили прийти через месяц. Алиса была расстроена, она даже не заметила, как подошел Геракл с протянутой рукой. То ли хотел поздороваться, то ли надеялся на угощение.

Алиса скрылась в невысоком здании лаборатории, чтобы оставить там сумку и переодеться, а когда вышла, гневно заявила:

– Это не лаборатория, а авгиевы конюшни!

Геракл, который ждал ее у входа, ничего не ответил, потому что никогда не читал греческих мифов, а кроме того, знал только съедобные слова. Как его ни учили, дальше слов «банан», «яблоко», «молоко», «сахар» он не пошел.

Зато возглас Алисы услышала Машенька Белая.

– Разумеется, – сказала она. – Пашка Гераскин сидел там вчера до поздней ночи, а убрать за собой не удосужился.

– А вот и он, – сказала Наташа Белая. – Легок на помине.

Пашка Гераскин медленно шел к станции по кокосовой аллее и на ходу читал книгу. На обложке крупными буквами было написано: «Мифы Древней Греции».

– Обратите внимание, – ехидно сказала Машенька Белая. – Этот юноша хочет узнать, как чистят авгиевы конюшни.

Пашка услышал, остановился, заложил страницу пальцем и сказал:

– Могу сообщить, что Геракл – значит «совершающий подвиги из-за гонений Геры». Кстати, Гера – это жена Зевса.

Питекантроп Геракл услышал свое имя и заявил:

– Дай банан.

Пашка задумчиво посмотрел на него и произнес:

– Нет, тебе подвигов не совершить. Ростом не вышел.

– Слушай, Пашка, – сказала мрачно Алиса. – Ты чем занимался в лаборатории? Можно подумать, что там тридцать лет никто не убирался.

– Когда у меня возникают идеи, – ответил Пашка, – я не обращаю внимания на мелочи жизни.

– А мы обращаем, – сказала Машенька.

– Не шумите, – сказал Пашка. – Все уберу. Через полчаса будет полный порядок.

– Свежо предание, но верится с трудом, – сказал Аркаша. – Предлагаю на время уборки отобрать у Пашки книгу: зачитается и все забудет.

После короткой схватки Пашка лишился книги и удалился в лабораторию зализывать раны и обдумывать месть.

Убираться ему не хотелось, скучное это занятие. Он подошел к окну. Машенька сидела на краю бассейна, возле нее были разложены карточки с цифрами. Дельфины зубрили таблицу умножения. Наташа рядом плела венок из первых желтых одуванчиков. Джавад о чем-то спорил с Алисой, а над ними возвышался скучный, глупый, любопытный жираф Злодей с одним рогом посреди лба.

«Как же это я умудрился так насорить?» – поразился Пашка.

На полу валялись мятые листы бумаги, обрывки магнитофонных лент, образцы почвы, ветки, апельсиновые корки, стружки, обломки разбитых колб, предметные стекла, скорлупа орехов – следы вчерашней бурной деятельности, когда Пашкой овладела гениальная идея создать животное без легких и жабр для жизни в безвоздушном пространстве. Идея лопнула часам к одиннадцати, как раз тогда позвонила мать и потребовала, чтобы он возвращался домой.

Есть минусы, подумал Пашка, в том, что ты энтузиаст и живешь среди энтузиастов. Ребята, и Пашка в том числе, проводили на станции все свободное время, прямо из школы спешили к своим зверям и растениям, а в субботу и воскресенье часто просиживали там с утра до вечера. Пашкина мать ворчала, что он совсем забросил спорт и делает ошибки в сочинениях. А на каникулах ребята собирались на планету Пенелопа, в настоящие, еще не исследованные джунгли, – разве от такого откажешься?

Вздохнув, Пашка взял губку и начал протирать лабораторный стол, сбрасывая ненужный хлам на пол. «Жалко, – подумал он, – что книгу мифов отобрали. Сейчас бы прочесть, как Геракл чистил авгиевы конюшни. Может быть, он схитрил?»

Когда через полчаса в лабораторию заглянул Джавад, Пашка уже вытер все столы, расставил по местам колбы и микроскопы, убрал в шкафы приборы, зато на полу мусора прибавилось.

– Долго еще будешь копаться? – спросил Джавад. – Может, помочь?

– Управлюсь, – сказал Пашка. – Еще пять минут.

Он сгребал щеткой мусор к середине комнаты, получилась гора чуть ли не до пояса.

Джавад ушел, а Пашка остановился перед горой и задумался, как бы ее вынести наружу в один прием.

В этот момент в открытом окне показалась физиономия питекантропа Геракла. При виде хлама он даже ухнул от удовольствия.

И Пашке пришла в голову счастливая мысль.

– Иди сюда, – сказал он.

Геракл тут же впрыгнул в окно.

– Доверяю тебе дело большой важности, – сказал Пашка. – Если ты вынесешь все это из нашей авгиевой лаборатории, получишь банан.

Геракл подумал, напряг свой неразвитый мозг и сказал:

– Два банана.

– Ну ладно, два банана, – согласился Пашка. – Я сейчас должен сбегать домой, чтобы к моему приходу все было чисто.

– Бу-сде, – сказал питекантроп.

Просьба Пашки Геракла не удивила. Его часто использовали на всяких работах, где не нужно большого ума. Правда, бесплатно он ничего не делал.

Пашка выглянул в окно. Никого. Он перескочил через подоконник и побежал домой.