уговаривали ее внучки побыть еще немного в Петербурге, пожить с ними, отдохнуть, она не согласилась. Дмитрию Сергеевичу, который тоже начал было ее уговаривать, она объяснила, что ей надо срочно показаться врачам-онкологам. И он не стал ее задерживать, и дочерям объяснил, что бабушка сейчас лучше отдохнет одна, без них. Девочки расстроились: Аннушка уже успела поведать Юльке бабушкину тайну, и они догадались, что бабушка не зря торопится к врачам… Провожая ее, они сдержали слезы, но зато уж потом, вернувшись домой, убежали в свою комнату, обнялись и наревелись вволю.

А потом жизнь снова стала входить в колею. В один прекрасный день Юлька привела в лицей сестру, усадила ее за один стол с собой и объявила:

— Кто косо взглянет на мою сестру, будет иметь дело со мной!

Косо на Аннушку никто не глядел — на нее глядели во все глаза: не часто можно видеть двух совершенно одинаковых девочек, одинаково одетых и причесанных, с одинаковыми личиками. Надо ли добавлять, что и в лицее сестер немедленно стали звать Юлианнами?

А их друзья и подруги? Кира по-прежнему усиленно занималась фитнесом, ухаживала за своим лицом и мечтала о карьере фотомодели. Ее даже пригласили однажды демонстрировать костюмы для школьниц на городском фестивале моды, и она потом без конца заставляла друзей любоваться фотографиями, где она вышагивает по подиуму в числе тридцати пяти других хорошеньких школьниц. Рассказам сестер о Келпи она не верила и высокомерно называла их детскими сказками.

Гуля со своей фигурой не боролась и по-прежнему обожала шоколад и пирожные. Она в рассказы о Келпи поверила сразу и безоговорочно. Поверила она и в то, что любое колдовство — от бесов, и даже хотела немедленно выбросить все книги о Гарри Поттере и Тане Гроттер, но потом передумала и просто кому-то их подарила. Но главное, она теперь стала ходить в Иоанно-Предтеченскую церковь на соседнем Каменном острове — поставить свечки и помолиться за упокой своих папы и мамы. Гуля утверждала, что она слышит их отклик на свои молитвы.

Юрик, как и прежде, блестяще учился, иногда сопровождал Гулю и сестер в церковь, а иногда — нет, но по-прежнему считал себя вполне воцерковленным тинэйджером. А еще он любил хвастать друзьям, что ему приходят письма «от одной арабской королевы». В доказательство он демонстрировал шикарные письма, написанные на какой-то необыкновенно плотной блестящей бумаге с золотым королевским гербом в верхнем углу. Впрочем, Аннушке тоже часто приходили письма от Ясмин и тоже с королевским гербом, но она ими не хвасталась.

Перед самым Рождеством сестры получили в один день четыре поздравительные открытки. На одной была изображена синяя южная ночь и пастухи, идущие за звездой: королева Ясмин поздравляла девочек с Рождеством Христовым и приглашала их посетить на святках Нафтанию. «Мы могли бы взять самолет и слетать на Поле пастухов возле Вифлеема», — писала она. Но Аннушка с Юлькой знали, что сейчас папа ни за что не отпустит их даже на Святую Землю.

На второй открытке была рождественская елка с яркими разноцветными рыбками вместо игрушек. Андрюша писал, что неподалеку от их дачи, на другом берегу реки начались археологические раскопки в одном из древних сидов. «Со временем, — писал Андрюша, — там хотят устроить музей кельтской мифологии. Мы с Дарой обязательно сходим туда, когда весной поедем к нам на дачу».

Третья открытка была с коричневым кроликом, на шею которому была приклеена желтая ленточка. Дара писала, что ей очень нравится жить у ее «тетушки-быдлички», что у нее почти хорошие оценки в гимназии и ее приняли в клуб любителей лимериков. «А еще я покрестилась и хожу в воскресную школу отца Василия», — писала она. В самом конце открытки мелкими буковками был написан лимерик:

В Келпи взорван магический атом, унеслись во главе с Диаматом через окна и двери люди, звери и фэйри — все закончилось шахом и матом.

Четвертая открытка, с видом Псково-Печерской Лавры, была от бабушки. Бабушка писала, что последнее обследование в больнице привело всех врачей в недоумение: на месте раковой опухоли и метастазов у нее оказались абсолютно здоровые органы и ткани. Объяснить столь внезапное и полное исцеление врачи даже не пытались. «Медицинский феномен!» — говорили одни и пожимали плечами.«Божье чудо!» — утверждали другие и крестились.

— Ура! Наша бабушка не умрет! Наша бабушка здорова! — закричала Юлька и от радости запрыгала.

— Нашу бабушку Господь исцелил за ее великую любовь к нам, — сказала Аннушка и от радости заплакала.

«Выходит, мне наши общие испытания пошли на пользу, — писала дальше бабушка. — Но вы, дорогие девочки, должны обещать мне, что больше никогда не станете играть в столь опасные игры».

— Конечно, не станем! — сказала Аннушка.

— Угу. Мы будем играть в другие игры, — подтвердила Юлька, обнимая сестру.

Ангел Иоанн улыбнулся.

Ангел Юлиус вздохнул.

Конец и Богу слава

Ириновка, август 2003 — Берлин, февраль 2004.

Причастие или Таинство Евхаристии — Таинство, в котором хлеб и вино прелагаются Духом Святым в истинное Тело и в истинную Кровь Господа Иисуса Христа, а затем верующие приобщаются их для теснейшего соединения со Христом в жизнь вечную. Веществом Таинства являются хлеб и вино. Таинство установлено самим Господом Иисусом Христом на Тайной Вечере, накануне своих Крестных страданий. (См.: Иер. Олег Давыденков. Догматическое Богословие. Курс лекций. Ч. 3. М., 1997. С. 257.)

Духовный отец — наименование «духовный отец», «духовник» монашеского происхождения. Писатели IV и V веков «духовными отцами» называют опытных подвижников. Прпп. Ефрем Сирин, Иоанн Пророк, Нил Синайский, св. Иоанн Лествичник говорят о «духовном отце» в том смысле, в каком мы употребляем теперь понятие «старец». При всем разнообразии в словоупотреблении термин «духовный