– А что это за руины, о которых говорил Сарданапал? Откуда они вообще взялись? Тибидохс же отстроили! – спросила Таня.

Ягун с насмешкой посмотрел на нее.

– При чем тут Тибидохс? Можно подумать, на Буяне, кроме Тибидохса, ничего нет!

– Но где?

– Ну и надоела же ты мне со своими вопросами! Можно подумать, что твоя фамилия Зануддинова... Потом поймешь, бежим! – нетерпеливо мерцая ушами, перебил её Ягун.

Они обежали по внутреннему дворику Башню Привидений и оказались на тесной, заросшей боярышником площадке между глухой стеной и башней.

Вскарабкавшись на плечи Ваньке, обвинявшему его в намерении отдавить ему голову, Ягун скользнул в небольшую нишу и втянул за собой приятелей. Они оказались на узкой лестнице, покрытой красным ковром. Изредка ковер вздрагивал и вздувался пузырем – под ним буянил сонный полтергейст Михеич.

Где-то внизу, в подвалах, репетировал сводный хор привидений, исполнявший «Калинку-малинку». Хор звучал неплохо, но ему явно мешал козлиный дискант поручика Ржевского. Безбашенный призрак пел не только мимо нот, но и вообще, кажется, совсем другую песню.

– Эй, где вы там, сони? Тоже в хор решили записаться? – нетерпеливо крикнул Ягун, свешивая голову уже со следующей площадки.

Таня, озираясь, поднималась и никак не могла избавиться от чувства, что когда-то она уже была здесь. Это чувство только усилилось, когда на пути им попались два черных надгробия. Заметив приятелей, надгробия встрепенулись.

«Таня Гроттер. Наконец-то! Дядя Герман», – написало правое надгробие.

«Баб-Ягун и Ванька Валялкин. Браткам от скорбящего Гломова», – насмешливо запрыгали готические буквы на соседнем.

Не удержавшись, Таня запустила в надгробия дрыгусом и тотчас пожалела об этом.

«Таньке Валялкиной. От внуков и правнуков», – сердито высветило правое надгробие.

«Таньке Ягуновой, дурацкой сиротке. От лопухоидного домоуправления», – заспорило левое.

«Вот свинство! Напрасно я с ними связалась. Хорошо, что ни Ванька, ни Ягун ничего не заметили», – подумала Таня и поспешно юркнула вверх по лестнице. Вскоре они уже стояли на узком обзорном балкончике, выступающий козырек которого нависал точно над рвом.

Таня сообразила, что никогда раньше не бывала в той части острова Буяна и совсем её не знает. Окна её комнаты в Большой Башне выходили во внутренний двор и на игровые лужайки. Драконбольное поле 'тоже было с другой стороны.

– А вон и руины... Куда смотришь-то?.. Правее... Во-он, куда Усыня с Горыней бегут! – махнул рукой Баб-Ягун.

Приглядевшись, Таня увидела, что ров переходит в заболотившееся, до безобразия заросшее колкой щетиной камыша русло речушки, а та, в свою очередь, смыкается с озером. На берегу, наполовину плескаясь в воде, наполовину догнивая на суше, раскинулись развалины, угрюмо таращившиеся на Тибидохс слепыми провалами окон.

Теперь у развалин кипела самая настоящая битва. Прозрачные, упругие водяные, чем-то похожие на набитые тиной бурдюки, налетали на скрипучих, неповоротливых леших. На стороне водяных выступала и ударная бригада русалок, из которых больше всех буянила знаменитая избранница Поклепа. Она вопила, опрокидывала леших мощными ударами хвоста и забрасывала их тухлой рыбой, которую ей услужливо подносил какой-то позеленевший дряхлый рясочник.

– Никак развалины не поделят. Одна половина в воде – значит, водяных царство. А лешакам обидно, вторая-то половина к лесу примыкает. Года не проходит, чтобы они из-за этих развалин не сцепились, Потом помирятся, некоторое время в мире поживут и снова идут друг другу носы сворачивать. Нежить, одним словом, чего с неё возьмешь... – пояснил Ягун.

Преподаватели Тибидохса пытались разнять дерущихся, но результат пока выходил самый плачевный.

Медузия, вынужденная отступать, отстреливалась искрами от леших. Профессор Клопп уже висел головой вниз на ближайшем дереве и тоненьким голосом пищал угрозы:

– Ви не зналь, с кем связалься! Я измельчиль вас в мелкий окрошка!.. Ай, я боюсь высота!

Академика Сарданапала, сбив с ног, уже щекотали две русалки, а третья тащила большущие садовые ножницы с явным намерением отстричь ему бороду. Зубодериха, пытавшаяся усмирить водяных, была посажена ими в лужу и теперь гневно там подпрыгивала, пытаясь состряпать ответный сглаз. Тарараха капитально припечатали по уху дубиной, а в следующую секунду он был буквально сметен градом сушеной воблы из катапульт водяных.

– А там весело! Преподы у нас прикольные! – одобрительно сказал Ванька.

– А ты думал! – гордо произнес Баб-Ягун. – Видела бы ты, как они в позапрошлом году с лешаками сражались! А водяные едва Клоппа на дно не утащили! Напихали ему полные штаны ряски.

– Слушай, Ягун, а что раньше было в этих развалинах? – спросила Таня, Баб-Ягун поморщился.

– Да ну... Развалины – они развалины и есть. Вообще, непонятно, за что тут воевать. Все равно же ни лешие, ни водяные здесь не живут. Даже не заходят никогда, так моя бабуся говорит.

– Как не заходят?

– Так и не заходят. Они и Тибидохсом-то брезгуют, вообще всем, что построено магами, а тут на тебе, как раскипятились! Одно слово – Буян-остров!

– А они как-нибудь это объясняют? Свою вражду? – поинтересовалась Таня, Ягун хмыкнул.

– Ага, держи карман шире! Чтобы нежить что-то магам объясняла, никогда такого не было. Они сами по себе, мы сами по себе, – категорично заявил Ягун.

Он потер пальцем вздернутый нос и задумчиво продолжал:

– Правда, про эти развалины всякие слухи ходят. Будто была здесь сторожка Древнира, которую он построил ещё до Тибидохса. А уж почему он эту сторожку потом забросил – ума не приложу. Да, видать, были причины... Нет, ты смотри, смотри, как эта нежить распалилась!

Битва за развалины была в самом разгаре. Несколько раз водяные оттесняли леших в чащу, но к тем прибывало подкрепление – и тогда уже они загоняли водяных в их озеро. Профессор Клопп больше не висел на дереве. Его возмущенно взбрыкивающие ноги торчали из какой-то норы.

Наконец Усыне, Горыне и Дубыне, на которых сыпался град сучьев и склизких от тины камней, порядком прискучило быть мальчиками для битья, Их богатырское терпение таяло стремительнее, чем мороженое на языке у мечтающего заболеть ангиной восьмиклассника.

– Наших... – крикнул Усыня.

– ...бьют! – закончил Горыня.

Дубыня хотел добавить нечто столь же интеллектуальное, но не нашелся и, злобно выплюнув залетевшую ему в рот шишку, молча пошел махать кулаками.

Разбушевавшиеся богатыри-вышибалы переловили водяных и стали по одному закидывать их в озеро. Перешвыряв всех водяных, они принялись за леших и вскоре окончательно оттеснили их в лес.

Благоразумные русалки, видя, что битва близка к завершению, бросили ножницы и стали заботливо отчищать академика Сарданапала от водорослей и улиток. Дряхлый рясочник, сочувственно цокая языком, бережно извлекал из норы профессора Клоппа.

Из бурелома, огромный и сутулый, вышел лешак, опоздавший к началу сражения. Постоял, облокотившись на сосну, заскрипел и вновь скрылся в лесу.

– Всё, пошли делать уроки! Больше тут делать нечего. Самое интересное закончилось, – сказал Ягун.

С уроками Таня провозилась до вечера. На завтра надо было выучить дюжину заклинаний к снятию сглаза у Зубодерихи да ещё подготовиться к первому занятию у Поклеп Поклепыча, который начинал читать второму классу защиту от духов – предмет, которого не было в прошлом году. О защите от духов в школе ходили самые невероятные слухи. Утверждали, будто Поклеп, как бывший черный маг, не столько защищает от духов, сколько натравливает их на своих учеников.

Баб-Ягун, не раз доводивший своими проделками Поклепа до белого каления, заранее опасался завтрашнего занятия. Боясь быть застигнутым врасплох, он раздобыл кучу талисманов и теперь незаметно