поисках мобильного.
– Надо «Скорую», – повиснув на моем локте, вопила женщина.
Тут захлопали двери, чей-то голос сверху спросил: «Что случилось?»
– Кто-нибудь, вызовите «Скорую»! – отчаянно закричала женщина, ее так трясло, что я не могла достать телефон, а она все не выпускала моего локтя.
Через минуту я вновь увидела Владана, вслед за ним торопливо спускались две женщины и мужчина.
– На чердачной двери навесной замок, – сказал Владан и кивнул в сторону двери рядом с лестницей, на которую до той поры я не обращала внимания. Впрочем, чему удивляться, учитывая, в каком была состоянии. – Дверь в подвал? – спросил он, обращаясь ко всем сразу.
Женщина кивнула, но я не была уверена, что она поняла вопрос. Соседи, спустившиеся вниз, при виде Горелова подняли крик, а Владан дернул дверь подвала на себя. Она оказалась заперта.
– Что в подвале? – рявкнул он, пытаясь перекричать голоса соседей. Мужчина поспешил ответить:
– Каморки для хранения того, что выкинуть жалко, ключи у всех жильцов. Принести?
– Есть еще выход оттуда? Окно?
– Окно есть… выходит на улицу…
Владан выбежал из подъезда, а я наконец-то смогла набрать номер, но изъяснялась так невразумительно, что мужчина, выхватив у меня из рук мобильный, заговорил сам:
– Соседа в подъезде обнаружили, везде кровь… – Он назвал адрес и вернул телефон мне, потом склонился над Гореловым и, хмурясь, покачал головой. – «Скорая» уже не понадобится.
Женщины разом вскрикнули, одна из них тяжело опустилась на верхнюю ступеньку, держась за перила, и в этот момент я увидела Горелову.
– Вы чего расшумелись? – сердито спросила она, а потом лицо ее странно задергалось, точно она готовилась рассмеяться и не могла. Губы беззвучно шевельнулись, раз, второй, пока из ее горла не вырвался отчаянный крик: – Нет!.. – Женщины бросились к ней, но она вырывалась из их рук, повторяя снова и снова: – Нет, нет!..
Видеть все это было выше моих сил, я пулей вылетела из подъезда, вслед за мной вышел сосед Горелова.
– Надо машину встретить… – сказал, словно оправдываясь. А я огляделась в поисках Владана. – Окно с другой стороны, – напомнил мужчина, и мы вместе побежали к углу дома.
Оттуда навстречу нам вывернула полицейская машина. Сосед замахал руками, призывая их остановиться, а я побежала дальше, подгоняемая страхом. Вдоль дома со стороны улицы заросли кустов, пробираясь сквозь них, я тихонько поскуливала сквозь зубы, понятия не имея, где находится то самое окно из подвала, хотела позвать Владана, но тут увидела его. Он стоял согнувшись, спиной ко мне.
– Владан! – закричала я отчаянно.
Он оглянулся и сказал спокойно:
– Все нормально. Полицию вызвала?
– Уже приехали.
Я подошла ближе и только тогда заметила, что рядом с ним на коленях стоит мужчина. Он тряс головой, опираясь рукой о стену дома. Подвальное окно открыто, в трех шагах от него лежал рюкзак. Мужчина, повернув голову, бессмысленно смотрел на меня, а я узнала Зосимова, что совсем не удивило. Тут он перевел взгляд на Владана и вдруг засмеялся. Я решила, что он спятил, но Зосимов, так же внезапно оборвав смех, сказал со злой усмешкой:
– Я тебя помню… Еще с тех пор, как ты с Бадом дружбу водил. Смотри, как все обернулось, не я тебя, а ты меня на нары определил. Дерьмовая штука жизнь.
– Постарайся увидеть в ней что-нибудь хорошее, – ответил Владан. – По крайней мере, в ближайшее время о квартире тебе думать не придется.
Вот так закончилось наше расследование. В рюкзаке Зосимова нашли окровавленную спецовку и нож, отпечатки пальцев с ножа стерты, но это мало что меняло. Поначалу Зосимов отрицал свою причастность к тройному убийству. Заявил, что купил дом у Горелова, который не знал его истинной стоимости. А когда узнал, начал угрожать расправой. Зосимов пришел к нему поговорить, но разговор быстро перешел в ссору, и Зосимов, потеряв над собой контроль, ударил его ножом.
История никуда не годилась, неизвестно, на что он рассчитывал. Учитывая, что с момента, когда Горелов вошел в подъезд, и до крика соседки прошло не больше пяти минут, ни о какой ссоре и убийстве в состоянии аффекта и речи быть не могло. Уже на втором допросе Зосимов признал, что убийство спланировал заранее, еще накануне обследовав дом и подобрав ключи к двери в подвал. Наблюдая за Гореловым, спрятавшись неподалеку от ворот автоколонны и убедившись, что тот идет домой, он через окно спустился в подвал и встретил его уже в подъезде. Убив Горелова, вновь спустился в подвал. Запер за собой дверь, в уверенности, что успеет переодеться и спокойно выберется на улицу, прежде чем труп обнаружат. Но соседка появилась слишком быстро, а в окровавленной одежде покинуть подвал он не мог. В результате возле окна столкнулся с Владаном.
О своих подозрениях в отношении Зосимова мы распространяться не стали, справедливо полагая, что следователь от нашей деятельности не придет в восторг, но подробно объяснили, почему нас заинтересовал Горелов: случай заставил взглянуть на убийство моей подруги с другой точки зрения, что и позволило сделать заключение: оно связано с двумя другими. Хоть здесь врать не пришлось. Все рассказанное нами проверили и взялись за Зосимова всерьез. В конце концов, он подписал признание, подробно рассказав обо всех трех убийствах, то есть уже о четырех.
История эта попала в прессу, наделав много шума, и не было никаких признаков, что шум в ближайшие дни утихнет. Поговаривали даже, что дело Ильи Горелова пересмотрят, собранные против него семь лет назад улики теперь вызывали сомнения, так же как справедливость приговора. Истина должна восторжествовать, кто спорит? Вот только в данном случае вряд ли это поможет Илье и его матери. К невеселым мыслям по этому поводу прибавлялись и вовсе неутешительные: если б мы отправились к следователю днем раньше, Горелов сейчас был бы жив.
Для матери Веры наше расследование тоже едва не закончилось трагически. Она вновь оказалась в больнице с сердечным приступом. Винила себя в гибели дочери, убедить ее в обратном я так и не смогла. К одной вине примешивалась другая: вдруг семь лет назад ее показания привели к тому, что в тюрьму отправили невиновного?
А я поняла простую истину: пытаясь помочь одним людям, ты зачастую приносишь несчастье другим. Наверное, это и имел в виду Владан, когда предлагал хорошо подумать, прежде чем затевать расследование. И теперь мне трудно однозначно ответить на вопрос: стоило ли с такой настойчивостью докапываться до истины или разумнее было бы предоставить это другим?
Примерно через неделю после этих событий в доме отца вновь появился Забелин, предварительно сообщив о своем визите по телефону и настояв, чтобы я присутствовала при встрече. Устроившись на диване в нашей гостиной, он грустно улыбнулся краешком губ и сказал:
– Если Полина настаивает на разводе, я не буду возражать. Хотя, признаюсь честно, кое-какие надежды я еще питаю и не хотел бы торопиться. Но решать, конечно, ей. Надеюсь, по всем имущественным вопросам мы придем к соглашению без судов и адвокатов.
Эти слова и сам факт, что он намерен все решать с отцом, вызвали недоумение. Я-то была уверена, он предпочтет, чтобы я подписала бумаги, а потом объяснялась с папой, придумывая причину, почему это сделала. Забелин привез ключи от дома, подаренного нам отцом, и документы на него, сообщив, что уже переехал на съемную квартиру. Подозреваю, папа чувствовал себя виноватым перед зятем. Тот – отличный парень, а дочь, между делом, искалечила ему жизнь. Они принялись соревноваться в благородстве, и Забелин, как ни странно, победил. Итогом долгого разговора стали подписанные на следующий день бумаги, честь по чести заверенные нотариусом. Фирма Забелина теперь принадлежала ему одному, а мне причиталась внушительная компенсация.
– Я вам очень благодарен, Леонид Сергеевич, – выйдя из кабинета нотариуса, сказал Забелин, голос дрожал от волнения. – Надеюсь, мы и впредь останемся не только партнерами по бизнесу, но и друзьями. – Он произнес это с такой подкупающей искренностью, что реакция отца меня ничуть не удивила. Папа обнял его, похлопал по спине и заявил:
