Шатуре проходит ежегодный фестиваль, во время которого проводится ритуал дам и вывешивается гигантская пятиметровая танка с изображением 84 маха-сиддхов, или, по образному выражению, «Львов Будды».
Махасиддхи
Согласно словарям,
Как учил Будда, для того чтобы достичь просветления, необходимо обрести мудрость — праджну, состоящую в единстве знания и действия. Это, во-первых, знание от восприятия учения, во-вторых, — от его критического анализа, а в-третьих — медитация. Медитация — это действие, практика. Можно сколь угодно наращивать интеллектуальный потенциал, но без практики опыта не постичь. Практика ведет к прямой реализации природы Будды еще в этой жизни.
И сиддхи — последователи ваджраяны — в первую очередь действовали. Некоторые из них, например Нагарджуна, были признанными учеными, но многие без изучения огромного массива текстов мгновенно и полностью отдавали себя превращению наставлений Учителя (который просто необходим) в опыт. Причем передача опыта могла быть весьма неординарной и шокирующей.
Во второй половине XI или начале XII столетия Абхайядаттой было написано жизнеописание 84 маха-сиддхов, которое называлось «Львы Будды». Его перевод на русский можно найти на сайте http://dazan.spb. ru/teachers/buddha-lions-84-mahasiddha/.
Мне же хотелось бы прежде кратко рассказать историю о великих махасиддхах Тилопе (988–1069) и Наропе (1016–1100), без которых невозможна история современного буддизма.
Наропа родился в королевской семье в Бенгалии и с раннего детства интересовался буддийской доктриной. Он получил блестящее образование в Кашмире, затем в двадцать восемь лет (в процессе обучения был вынужденный перерыв на женитьбу и семейную жизнь) для продолжения обучения поступил в университет Наланда и в итоге стал одним из его настоятелей. Постепенно он приобрел известность как Великий Учитель буддизма.
Но однажды, когда он изучал книги, к нему пришла весьма неприятная старуха и попросила прочесть отрывок из Гуясамаджа-тантры, которую он в этот момент изучал. Когда он начал читать, она заплясала.
— А ты понимаешь, о чем здесь написано? — спросила старуха.
— Разумеется, — ответил ученый.
И тут старуха заплакала.
— Почему ты плачешь? — спросил Наропа.
— Мне грустно оттого, что такой великий ученый, как ты, лжец. Мой брат единственный, кто понимает смысл этих слов.
Она назвала имя «брата» — Тилопа. И Наропа понял, что старуха не кто иной, как могущественная дакиня. А сам он лишь в начале пути. Он оставил университет и отправился на поиски учителя, Тилопы.
Но это было не просто, ведь сознание Наропы было засорено различными условностями. Пока он искал учителя, с ним происходили разные события, учившие его уму-разуму, и, когда от отчаянья он чуть ли не дошел до самоубийства, Тилопа явился перед ним.
Это был синий человек с налитыми кровью глазами и волосами, завязанными в пучок. А встретились они в Ладакхе, в том месте, где сейчас находится монастырь Хемис — до него мое повествование уже скоро доберется. Так Наропа обрел Учителя, но основные препятствия были еще впереди: Тилопа задавал ему трудные, а порой и рискованные для жизни задачи: Наропа прыгал с верхнего этажа храма, залезал в огонь, воровал, тонул, грабил принца, даже женился…
Отчасти об этих испытаниях песня Умки, вот отрывок из нее:
Когда Умка мне прислала сверенный текст, я подумал, что она допустила ошибку в написании имени Наропа. Но оказалось, что Нарота — настоящее имя, а тибетцы переделали его в Наропа.
Надо сказать, что Наропа выдержал все двенадцать испытаний, каждое из которых обучало его определенной технике, и достиг просветления. Учеником Наропы стал Марпа (1012–1097), а учеником Марпы — маг и поэт Миларепа (1052–1135), фигура известная в Тибете и Монголии так же, как в России Александр Сергеевич Пушкин.
«В юности Миларепа был далек от буддизма, — пишет Е. А. Торчинов, — и даже практиковал черную бонскую магию с целью извести родственников, ранее причинивших много зла его семье. Позднее Миларепа пережил глубокое раскаяние и обратился в буддизм. После тяжких испытаний он стал учеником Марпы, который позднее и сделал его своим преемником. Миларепа стоит у истоков тибетской традиции уединенного горного отшельничества: в труднодоступных горных пещерах он практиковал йогу туммо — внутреннего тепла, которая, по его словам, неоднократно спасала его во время суровых тибетских зим. Практика туммо занимает важное место в методах школы Кагью и в настоящее время: когда вы слышите о соревнованиях гималайских „йогов“, в лютую горную стужу соревнующихся в том, кто скорее высушит теплом своей обнаженной спины мокрую простыню, знайте, что речь идет именно о кагьюпинских репа (pec-па), о носящих белые льняные одежды йогинах, практикующих туммо». (Цит. по:
