которое имеет особую важность для мира на Земле.
Исходя из моей примитивной классификации, Табо можно отнести к бизнес-монастырям, наиболее часто посещаемым туристами. На входе в храм выдают билетики, в которых указана сумма пожертвования, как правило небольшая, 10–20 рупий. И это того стоит. Каждый из храмов, которые мы посетили, имел свою запоминающуюся особенность. В одном находилась статуя Майтрейи высотой несколько метров, в другом вдоль стен стояли скульптурные изображения более чем тридцати обращенных в буддизм богов, фрески третьего можно было рассматривать часами, а в четвертом, храме Махакалы, где обитают преимущественно гневные божества, было хоть и не очень уютно, но совсем «не скучно». На входе в один из храмов, кажется, это был храм «просвещенных богов», я встретил старого знакомого Ганешу — в этих местах, как и местные божества, он принял буддизм.
Пока мы искали водителя, который продолжал искать дизельное топливо, потеряли Сергея Носова. Обнаружил я его возле сувенирной лавки. Он рассматривал отполированный и инкрустированный серебром канглинг.
Канглинг — труба, изготавливаемая из двуглавой берцовой кости человека и используемая для ритуала чод (тшед). Звук образуется благодаря двум отверстиям в конце кости. Канглинг обычно делают из берцовой кости девственника, достигшего четырнадцати лет и умершего ненасильственной смертью. Нельзя изготавливать канглинг из костей с различными дефектами, старых и больных людей. Кости убийц и самоубийц, извращенцев, садистов, людей, умерших от голода, от проказы, также не подходят для этой цели. Любая замена человеческой кости на подделку или кость животного будет распознана существами, приходящими из мира без форм, и может вызвать их гнев.
Сергей приценивался, осматривал его со всех сторон. Я был удивлен столь серьезным интересом Носова Бабы к этому изделию.
— Уж не собираешься ли ты практиковать чод? — спросил я писателя.
— Не собираюсь, но один мой знакомый…
— И ты будешь покупать для него эту дудку…
— Вряд ли, но мне надо ее рассмотреть, чтобы потом рассказать…
Как выяснилось уже в Петербурге, канглинг интересовал одного из героев будущего повествования Сергея Носова. Этот герой во время нашего путешествия, сидя в голове писателя, готовился к обряду «отсечения пут собственного эго».
Чод, или тшед, — (
Эта песня хорошо передает внешнюю часть ритуала. Он состоит из «красного» и «черного» пиршеств.
Сначала йогин, исполняя заклинания, отбрасывает собственные страсти и собственное эго. Затем при помощи канлинга и ритуального барабана, называемого дамару, визуализирует йдам, покровительствующее божество, в данном случае женского пола, олицетворяющее волевое начало. Оно выходит через темечко йогина и начинает расчленять его тело. И тысячи голодных сущностей приступают к «красному пиршеству». «Пейте мою кровь, жаждущие, — обращается к ним йогин, — ешьте мою плоть, голодные, возьмите мою кожу, нагие, мое счастье — несчастные, мою жизнь, умирающие…»
Сущности подчистую съедают тело йогина, но на этом дело не заканчивается. Следует самый сложный этап — «черное пиршество», позволяющий осознать, что все происходившее иллюзорно: ведь что может отдать йогин, если он сам ничто.
О чод можно прочитать подробнее в книге Александры Дэвид-Ниль «Мистики и маги Тибета», но думаю, что все красочные и даже очень подробные описания не способны приблизить нас к истинной сути этого обряда.
Основателем школы чод считается тибетская йогиня Мачиг Лабдрон (1055–1149). Она соединила элементы бонских шаманских традиций с учениями праджняпарамита-сутры и традициями дзогчен, создав законченную тибетскую систему.
Недавно Сергей читал отрывки из своего уже написанного романа и разрешил мне процитировать небольшой кусочек, связанный с приобретением кан-глинга:
— Надеюсь, ты не будешь покупать эту кость? — спросила подошедшая Люба.
— Где две с половиной, там и полторы, — сказал Командор, готовый к торгу.
И тут, пожелав показать товар во всем блеске, продавец поднес канглинг ко рту и затрубил, загудел. Гуд получился жутким — низким и громким, я бы постеснялся назвать этот звук музыкальным. Командор сделал знак рукой: не надо! Он сказал мне, что трубить может только адепт при исполнении ритуала. И назвал свою цену: полторы. Продавец был готов согласиться на две, но тут вмешалась Люба:
— С ума сошел? Если купишь кость мертвеца, я уйду из дома!..
— Почему, — спросил Командор, — ты решила, что это кость обязательно мертвеца? Человек мог потерять ногу и остаться живым!..
Но Люба громко сказала:
— Мое последнее слово!
Командор вздохнул и с улыбкой сожаления отошел прочь от прилавка, а продавец еще что-то возбужденно выкрикивал, готовый на очередные уступки.
Люба, наверное, почувствовала, что была с мужем слишком резка, теперь уже примирительным тоном она говорила:
— Нас бы не выпустили. Арестовали бы в аэропорту. Наверняка вывоз человеческих костей запрещен…
— В самом деле, это ж чьи-то останки, — поддержал я Любу.
— Что бы вы понимали! — сказал Командор…
В итоге Командор купил-таки канглинг и провел ритуал на кладбище. Поэтому, если нормальные туристы в Лехе идут во дворец и монастыри, Носов сказал, что первым делом пойдет на кладбище. Хорошо еще, что не ночью. Теперь-то я знаю, зачем ему это было нужно, но тогда удивились все. Тоня предположила, что у Носова продолжается горная болезнь, я же принял это как должное воздействие коровьей лепешки, упавшей с неба, и составил Сергею компанию. Но о том, как мы искали кладбище, чуть
