О большой игре написана книга Питера Хопкирка «Большая игра против России: азиатский синдром». В одной из глав он рассказывает о встрече противников, русского офицера Громбчевского и английского — Янгхасбенда, в горах севернее Ладакха.

Сначала русский офицер, обнаружив, что Янгхасбенд разбил лагерь неподалеку, пригласил его на обед. За беседой было выпито немало водки.

Разговор шел, естественно, и о политике, и о возможном предстоящем походе России на Индию, и об Афганистане, и о соперничестве между двумя их нациями в Азии. Причем визит затянулся до ночи, обоим противникам было что друг другу сказать.

А затем, через два дня, Янгхасбенд нанес «ответный удар», пригласив русского употребить припасенную им бутылку бренди. После очередных, совсем не агрессивных, бесед оба отряда торжественно попрощались друг с другом и разошлись в разные стороны.

Впрочем, как утверждали впоследствии герои этого эпизода, большая игра отнюдь не всегда была столь джентльменским делом. Киплинг реалистично описывал все детали взаимоотношений с «коллегами» и шпионскую подготовку своего героя Кима: она была весьма изощренной. Ким был элитой мира разведки. Мало того (этого нет у Киплинга), для шпионов и одновременно ученых-картографов, подготовленных из местного населения, талантливым молодым офицером, капитаном Королевских инженерных войск Томасом Монтгомери было разработано специальное оборудование. В молитвенном барабане ученого-пандида вместо свитка молитв находился рулон бумаги для записей, а компас был вмонтирован в крышку барабана. В паломническом посохе находился термометр, предназначенный для вычисления высот, в раковине каури — ртуть для секстана, а в двойном дне дорожного сундука — сам секстан.

Чем-то похожие шпионы есть и сейчас. Однажды, когда мы искали дешевую машину из Шринагара в Лех (автобусы не ходили из-за снегопадов и дождя), нам с Тоней удалось подсесть в джип, на котором ехала съемочная группа. Официально киношники должны были снимать фильм о животном мире Малого Тибета, но почему-то мы останавливались возле каждой военной базы (а их по этой дороге десятки, ведь она проходит вдоль границы с Пакистаном), и оператор тайно (а порой и явно, если база была далеко) включал камеру и снимал. Режиссер поделился своими политическими взглядами: он сторонник независимости Кашмира как от Индии, так и от Пакистана (при разделении территорий между этими странами в 1947 году штат Джамму и Кашмир оказался предметом спора, что вызвало последующие индо- пакистанские войны), и участвует в политической борьбе. Но мирно. Зачем тоща снимал?

В заключение этой главки мне хотелось бы сказать, что Пшалаи вызывали одинаково сильное восхищение у людей из самых разных стран. «Кто не был в таком климате, на такой высоте, тот не может составить себе понятия о голубизне неба, — это что-то поразительное, невероятное, краска сильнее всякого чистого кобальта, это почти ультрамарин с небольшою дозою кармина. Розовато-белый снег на этом фоне является поразительным контрастом», — пишет художник Верещагин, а Киплинг добавляет, что эти места так величественны и так чисты, что здесь могут проживать только боги.

Мы остановились в городе Казе, куда приехали уже в темноте. Искать подходящий гестхаус не было ни времени, ни сил, и мы заехали в тот, что порекомендовал нам водитель.

Изначально нам заломили запредельную цену: 1000 рупий за номер, но в итоге удалось ее снизить больше чем вдвое. Наш Лаб Сингх Такур поехал ночевать к сыну, который работает в местной школе преподавателем английского. На обратном пути он показал нам здание школы, по его словам, в ней около 500 учеников из Казы и окрестных поселков. Перед школой большая статуя Будды. Если в России и в Европе площади и скверы часто украшают скульптуры великих людей, в индуистской части Индии на площадях и перекрестках часто стоят боги, то в Ладакхе и Спити — ступы, молельные барабаны или изображения Будды.

Еще одна особенность местной архитектуры — наличие ворот, украшенных сверху изображением колеса и двух оленей, стоящих справа и слева от него, при въезде в город или монастырь. Этот знак, который также можно увидеть на фронтоне Санкт-Петербургского дацана, символизирует первый поворот колеса Дхармы (первую проповедь, совершенную Буддой). (Восемь спиц колеса означают восемь этапов Благородного пути, ведущего к освобождению от страданий.) Во время проповеди, кроме пяти учеников, согласно преданию, присутствовало два оленя. Они и стоят около колеса.

Стоило нам расположиться на ночлег, как в номерах пропало электричество. Ресторан в отеле также не работал. Но один из менеджеров отвел нас через речушку к своим друзьям. В ресторане, расположенном на втором этаже, — а городок Каза весь состоит из одно-двухэтажных зданий, — свет горел — то ли его питали от генератора, то ли он вырубился не во всем городке.

Здесь я добрался до своей любимой еды — тибетских пельмешек, называемых момо. И я чувствую, что пришла пора рассказать о типичной тибетской кухне, которая преобладает и в этих местах. Наиболее распространены три блюда — суп тукпа, пельмени момо и хлеб — цампа. Тукпа чем-то похожа на другое восточное блюдо, распространенное в Средней Азии, — лагман, то есть это густой суп-лапша с овощами и мясом в разных сочетаниях, момо будут покрупнее наших пельменей, это скорее манты: у момо такой же защип сверху, а начинка может быть разной — от бараньего и куриного фарша до овощей. Обедая в различных местах Спити и Ладакха, мы оценивали качество питания именно по момо: количество пельмешек в порции, вкус теста, вкус начинки, эстетика приготовления и так далее. Лучшим оказался один из ресторанов Леха, кажется Tibetan Food, где удивительно вкусные момо нам принесли в специальных плетеных корзиночках с крышками.

Как готовят цампу, хорошо описал немецкий альпинист Генрих Харрер в книге «Семь лет в Тибете», по которой впоследствии был снят одноименный фильм. Сначала нагревают песок на сковородке или противне и, когда он раскалится, сверху сыплют ячмень. Зерна будут взрываться от закипевшей внутри влаги. Затем при помощи сита отделяют песок от зерна. Потом зерно тщательно толкут. Полученную муку замешивают на масляном чае или молоке и подают к столу.