них?
Через час мы с Аишей уже почти подруги и по очереди затягиваемся анисовым табаком из одного кальяна.
— Вот в Англии была жизнь! — делится она. — Я жила с одним парнем-французом: какие вечеринки мы закатывали!
Видя мое недоумение, Аиша поясняет, что факт «аморального» поведения за границей не может доказать ни исламское правительство, ни религиозная родня. Сама же мусульманская молодежь, обучающаяся за рубежом, друг друга никогда не сдает — рыльце у всех в пуху. Первый «порок», которому с удовольствием предаются иранки за рубежом — мини-юбки и сумасшедшие декольте. С девственностью, конечно, сложнее, но и это поправимо — спасибо пластической хирургии…
Вечером мы с мужем приглашены в гости к моей новой знакомой.
Свой дом Аиша превратила в вернисаж: везде ее работы. Это — изумительной красоты портреты женщин в нарядных открытых платьях. Художница подчеркивает, что может заниматься искусством только благодаря отцу: ее картины не продаются, и она вынуждена сидеть на шее у родителей. На вопрос, отчего не продаются такие прекрасные работы, девушка отвечает:
— Потому что я их никому не показываю. Если их кто-нибудь увидит, меня посадят в зиндан.[3] Я выбрала не то направление в живописи — оно вредит нравственности общества. Но иначе не могу: моя специальность — женский портрет, не рисовать же одни глаза…
В аэропорту нас провожал все тот же господин. Я хотела выкупить хиджаб на память, но Фархади сказал, что это собственность турфирмы и еще пригодится другим туристкам, приезжающим в розовых костюмчиках.
— Только сначала пройди паспортный контроль, — напомнил предусмотрительный Фархади. — А потом пусть муж вынесет хиджаб мне.
Я миновала строгую ханум, проверяющую паспорта, и сняла паранджу, оставшись в джинсах и глухом свитере. Муж ушел с хиджабом обратно в зал вылета. Через секунду я почувствовала, что меня схватили под обе руки и куда-то тащат. О, ужас! Это были два «стража революции» в зеленой форме, которые, неистово вопя что-то на своем языке, перли меня вон из терминала. Из их криков я различала только уже знакомое мне слово «зиндан». На мое счастье, в этот момент муж как раз простился с провожающим и возвращался назад. Он попытался отвоевать меня у ревнителей исламской морали, но они не понимали его, а он — их. Появился полицейский, владеющий английским, и перевел предъявленное мне обвинение: «Шлялась голая на глазах у людей». И только словесное заверение мужа, что его устраивает такая аморальная жена, как я, убедило представителей исламского правосудия не бросать меня в зиндан…
Когда Тегеран начал таять под крылом самолета, я перевела дух и посмотрела на мужа.
— Ну что, поняла, как тебе со мной классно живется в России? — спросил он.
— Поняла, дорогой, — ответила я, и в этом ответе не было даже тени лукавства.
Описание приготовления плова встречается в самых древних памятниках восточной литературы: его называют «будоражащий рис» или «путь к нирване». Это блюдо издревле славится особым сочетанием специй — после них так и тянет открыть личико! Конечно, за пловом можно отправиться в индийский или узбекский ресторан, а попутно насладиться там танцем живота, засунув в трусики знойной красотке мятую купюру. Но восточные обольстительницы знают, что нет средства лучше растормошить даже самого строптивого и равнодушного субъекта, чем совместное приготовление «будоражащего риса». Главное, соблюсти основной принцип древней любовной пищи: вдвоем у очага. То есть, кулинарить вместе и на натуральном огне. Помни, плов — это не просто еда, а целый ритуал, направленный на приближение к нирване; поэтому первым делом надо прийти в состояние восточной неги. Надень шаровары или длинную юбку, короткий топ и игриво оголи пупок. Почувствовала себя томной красоткой с волооким взглядом? Теперь зови того, с кем ты хочешь разделить «будоражащую трапезу» и отправляйся с ним на рынок. Вот что вам понадобится (количество продуктов указано из расчета на 4 персоны, или на двоих, но на два дня. Плов хранится в холодном месте до 3 суток).
Теперь осталось совершить решающий шаг — выехать на природу и развести там костер. Поручи