больше. Так-так, номерной знак закреплен неправильно, к тому же над ним нет освещения, и сигнал поворота мне что-то не нравится, а что там с тормозами, посмотрим-ка на ручной тормоз. Кэссади, водитель, уже исполняет специально для этого малого длинный монолог, испещренный всевозможными 'сэрами': 'Да-да, сэр, это двухклапанный зубчатый тормоз 'Хаммонд', вы же понимаете, сэр, проверен на ро-де-о грузовиков в Спрингфилде, штат Орегон, задним ходом по слаломной трассе с воротами из бутылочек для грудных детишек и желтых пеленок, в экзистенциальном апогее Орегона, там ведь полно приколыциков сортирного уровня, вы же понимаете, сэр, якобы аккуратнейший штат, сэр, да, сэр, останавливает до 28 000 фунтов до 28000 фунтов, только взгляните сюда, сэр, проверен первосортным механиком со станции обслуживания компании 'Шелл' в Спрингфилде, штат Орегон, зимой 62-го, а у него даже в кедах ноги не мерзли, вы же понимаете, сэр, тормозит 28 000 фунтов, смотрите...' - После чего он дергает на себя ручной тормоз с таким видом, словно тот к чему-нибудь прикреплен - а это вовсе не так, тормоз болтается сам по себе,- а ногой жмет на нормальный тормоз, и автобус начинает трясти так, словно ручной тормоз обладает чертовски мощным сцеплением, однако коп уже и без того совершенно сбит с толку, прежде всего потому, что вконец запутался в монологе Кэссади, да и вообще, какого черта!.. чем эти... люди занимаются. К этому моменту все уже вышли из автобуса и валяются в бурой траве у обочины, гогочут, хихикают, торжествующе вопят, совершенно одурев от кислоты, а как же иначе, старина, ведь горит лес, весь мир объят пламенем, и монолог Кэссади, посвященный безопасной езде, валит у него из глотки, как дым от копченых сосисок, точно во внутренностях у него поджаривается всемогущий бог Скорости, а коп, типичный представитель населения Калифорнии, попавший в эту прикольнейшую ситуацию, окончательно зациклился на ручном тормозе, которого и в природе-то не существует. Что же до копа, то все, что он в состоянии увидеть,- это сборище полоумных в кричащих оранжево-зеленых одеждах и масках - мальчишек и девчонок, мужчин и женщин, человек двенадцать-четырнадцать, лежащих на травке и издающих отвратно безумные звуки - Господи Боже мой!.. да какого черта он станет спорить с... Короче, он оборачивается и говорит;
- Вы что, э-э... бродячие артисты?
- Вот именно, командир, - говорит Кизи. - Мы бродячие артисты. Скажу по секрету, пришлось как следует потрудиться и еще п р е д с т о и т как следует потрудиться, но работа есть работа.
- Ладно,- говорит коп,- вы почините то, что я вам сказал, и... Бросив последний взгляд на полоумных, он направляется к машине. - ...И смотрите у меня в следующий раз...
И он дает полный газ и мчится прочь.
А как же иначе! Попробуй оштрафуй людей, если они валяются на бурой траве, напялив светящиеся маски ни дать ни взять маски древнегреческого театра, только с буйством фосфоресцирующих красок,- хихикают и голосят в своих костюмах, в своем отдельном мире, пока бог Скорости шипит, точно картошка на сковороде, в брюхе парня, который говорит не переводя дыхания. Какой там штраф! Никогда еще Проказники не чувствовали себя такими защищенными. Раз уж они отделались от взглядов выпученных глаз обитателей Ла-Хонды, не было больше причин жить в изоляции. Теперь они могли отправиться в путь, смело глядя в лицо Америке и сбивая с толку народ, но прекрасный этот миг преходящ - и автобус исчезнет, и все, что невероятным образом пенится сейчас у них в головах, вновь осядет и спрячется в глубине мозга.
И вот от обиталища Кизи отчалил босховский автобус с табличкой конечного пункта спереди, гласящей: 'Далше', с табличкой сзади, предупреждающей: 'Осторожно: Потусторонний Груз'. Груз был потусторонний, какие сомнения?... однако в автобусе царила эйфория, ведь он был в дороге и стремительно мчался, купаясь в теплых лучах июльского калифорнийского солнца. К тому же все, с чем они прежде имели дело у Кизи, было теперь на борту автобуса, держащего курс Далше. Вдобавок по кругу ходили косяки и было чудесно и радостно пуститься в путь по Америке. Когда они отъезжали, за рулем сидел Кэссади, а в салоне находились Кизи, Бэббс, Пейдж Браунинг, Джордж Уокер, Сэнди, Джейн Бёртон, Майк Хейджен, Зануда, брат Кизи Чак с кузеном Дейлом, парень по прозвищу Братец Джон и три новичка, которые просто хотели то ли покататься, то ли попасть в НьюЙорк.
Один из них был молодой, довольно красивый парень. слегка напоминавший раннего, еще худого Майкла Кейна в 'Зулусе', - его звали Стив Ламбрехт. Он был шурином адвоката Кизи Пола Робертсона и в Нью-Йорк ехал к знакомой девушке по имени Кэти. Новенькой была и девушка по имени Пола Сандстен. Она была молоденькой, пухленькой, полной энтузиазма и весьма привлекательной. Кизи был знаком с ней еще в Орегоне. И в-третьих, была некая девица, которую подцепил в Норт-Биче в Сан-Франциско Хейджен из Дрюч-Хибары. Она была прямой противоположностью Полы Сандстен. Худая, с длинными черными волосами, она могла минуту побыть угрюмой и молчаливой, а еще через минуту внезапно разволноваться и начать беситься. Красоты в ней было примерно столько же, сколько в какой-нибудь телевизионной колдунье.
К тому моменту, как они попали в Сан-Хосе, до которого едва ли наберется тридцать миль пути, уже в немалой степени была создана атмосфера всего путешествия. Была ночь, большинство путешественников уже одурели, а автобус сломался. Они въехали на станцию техобслуживания, и вот один из механиков уже скрылся с головой под капотом и изучает мотор, Кэссади не дает двигателю заглохнуть, а фонари дневного света на окружающих станцию столбах отбрасывают на автобус причудливые фосфоресцирующие блики, по шоссе движется поток автомобильных фар, Кэссади еще раз запускает мотор, и из автобуса доносится непрерывный таинственный вой - то ли через громкоговорители, то ли просто из окон. Пола Сандстен схватила микрофон от устройства переменного запаздывания, обнаружила, что может извлекать из него потусторонние звуки, напоминающие страшный хохот некоего радиоупыря, и принимается издавать леденящие душу стоны и крики: 'Как вам живется-ца-ца-ца в Сан-Хосе-се-се-се-се',- а аппарат переменного запаздывания подхватывает эти 'ца-ца-ца' и 'се-се-се', удваивает их, учетверяет и увосьмеряет. Бесконечное, бьющее рикошетом эхо, и все это время потусторонний, отчасти истерический смех, а сквозь все это вместе едва заметно выплывает звон мандолины, извлекаемый из инструмента подругой Хейджена, которая в автобусе перебирает струны, откинувшись на спинку скамейки, и смеется - вот таким манером...
К автобусу подошел какой-то тип, явно местный, однако вся беда в том, что сам автобус на него никакого впечатления не производит, он попросту обязан совершить поступок Типичного Американца: если сломалась чья-то машина, ты должен подойти и поставить диагноз.
И он говорит, обращаясь к Кизи и Кэссади:
- Знаете, что вам, по-моему, нужно? По-моему, вам нужен хороший механик. Ну, я не то чтобы хороший механик, но я...- И, как и следовало ожидать, он приступает к установлению диагноза, а в это время Пола завывает, превращая автобус в дом с привидениями, и Красотка Колдунья бесится и голосит... и...
- ...я говорю, по-моему, вам нужен хороший механик, а я не то чтобы хороший механик, но...
И - ну, конечно же! - Нелюди. Весь этот прикольный мир был населен людьми, в любую минуту готовыми заявить, что они совершенно некомпетентны в том или ином деле, и все-таки полными решимости несмотря ни на что немедленно этим делом заняться. Кизи решил, что он - Ненавигатор. Бэббс был Недоктор. Автобусное путешествие уже становилось аллегорией жизни.
Прежде чем направиться через всю страну на восток, они остановились у Бэббса в Сан-Хуан- Капистрано под Лос-Анджелесом. Там у Бэббса и его жены Аниты был дом. Они загнали автобус в гараж Бэббса и расселись на последний большой инструктаж перед тем, как взять курс на восток.
Кизи начинает разговор, растягивая слова на старый орегонский манер, а все остальные хранят молчание.
- Вот что, как я надеюсь, произойдет во время путешествия,- говорит он. - Точнее, как я надеюсь, будет продолжаться, потому что это уже начинается. Все мы начинаем делать общую вещь. и мы будем продолжать ее делать, совершенно открыто, причем ни один из нас не станет отвергать того, что делают другие.
- Чушь собачья, - говорит Джейн Бёртон. Эти слова заставляют Кизи на мгновение умолкнуть, однако он попросту проглатывает обиду.
- Вот такова Джейн.- говорит он.- Она делает свою вещь. Чушь собачья. Такова ее вещь, и она ее делает. Ни один из нас не станет отвергать того, что делают другие. Если чья-то вещь - говорить 'чушь собачья', он говорит 'чушь собачья'. Если кому-то нравится давать пинка под зад, этим он во время путешествия и будет заниматься - давать пинка всем подряд. Он будет делать это совершенно открыто, и
