– По некой гипотезе это были вы… Вещь, которую вы жаждете больше всего на свете – это помешать вашему брату занять директорское кресло. И вы делаете все возможное, чтобы навязать эту кражу ему на шею. Я подозреваю, что в завещании вашего отца существуют некоторые юридические нюансы, которые могут запретить Джонатану принять руководство в случае, если он будет этого недостоин. Например, если он будет осужден за какой-нибудь поступок, разве не так?

– На самом деле так, – пробормотала она. – И что вы думаете о такой версии, Дэнни?

– Я нахожу ее приемлемой. Вы вполне могли тайно сотрудничать с Фремонтом и со Сталем. Ведь, если бы вы были в сговоре с Фремонтом, вы бы не потеряли всех тех денег из-за новых духов, а?

– Если когда-нибудь вам надоест играть в детектива, Дэнни, я вас сделаю начальником бюро публикаций. Парфюмерная промышленность поднялась бы на высоту.

– В силу особенностей этого дела, у меня такое ощущение, что я погружаюсь в массу желатина, – сказал я. – Нет никакой твердости. Чем глубже погружаешься, тем становишься мягче. Вы сказали, найдите того, кто украл мою формулу. А я даже не знаю, действительно ли ее у вас украли или вы сами передали формулу Фремонту. Я не уверен, что этот проклятый кусок бумаги был украден. Вы, может быть, дали его Фремонту, следуя ранее намеченному плану, надеясь таким образом избавиться от Джонатана.

– А я-то еще думала, что ничего не понимаю! – паническим тоном воскликнула Максин. – Кажется, что жалкие крохи вашего ума никогда не дадут вам возможности претендовать на заработок в пять тысяч долларов, как вознаграждение.

Я не стал оспаривать этого предположения, считая, что она, возможно, права.

– А что существует между вами и Фремонтом? – спросил я.

– Дельный вопрос. – Максин поднесла стакан к губам и опорожнила его. – Производство духов интересовало меня с детства. Моя мать умерла, давая жизнь Джонатану. Бедная женщина! Ради такого ничтожества! Смерть матери сблизила меня с отцом. Когда я была совсем еще маленькой, он брал меня в контору, а позже я познакомилась с фабрикой и лабораторией. Я там работала во время каникул. Чарли Фремонт тогда руководил лабораторией, и он же был главным химиком. Тогда мне едва исполнилось восемнадцать, и Фремонт казался просто богом. Однажды летом во время каникул он мне сказал, что собирается работать допоздна над новым составом, и что я, если хочу, могу ему помочь. Я сходила с ума от радости. Большой человек предлагал мне быть его ассистенткой. Специальным составом, конечно, была я сама, но до той поры меня интересовали духи, а не любовь. И мне никогда не могло придти в голову, что его сердце способно биться ради чего-либо иного, кроме серой амбры. – Максин вздохнула и продолжила с циничной улыбкой: – Такая романтичная обстановка… в общем, я была застигнута врасплох. Никого кроме нас двоих… и даже пол лаборатории казался мне тогда мягким. Я не понимала, что происходит и что он делает со мной! Потом я, конечно, представила себе, что он до сумасшествия влюблен в меня. В моем тогдашнем представлении, ни один мужчина не мог сделать такого с девушкой, если он не собирался жениться на ней! И, когда на следующий день он отверг меня – это было ударом. Затем для меня настал период, долгий период адаптации. Через два года умер отец и оставил дело мне. В то время мне уже был двадцать один год. А день, когда я расположилась в конторе, для многих стал днем смеха. Лео Сталь до этого был ассистентом Чарли, и первая вещь, которую я сделала, это переменила их роли. Потом с большой радостью я сократила жалованье Чарли! После этого он покинул нас и организовал новое дело. Но однажды он сказал мне, что мы должны забыть прошлое, два раза приглашал меня в ресторан, и наши отношения резко переменились. Я опять не устояла перед ним. На этот раз все шло так хорошо, что я уже собралась выйти за него замуж. Он предлагал слить оба наших предприятия и аргументировал это такими вескими доводами, что почти убедил меня. Я рассказала ему о новой формуле, которую Лео Сталь довел до состояния внедрения в производство. Но, когда я изучила разработанный Чарли план слияния, то поняла, что он хотел не меня, а предприятие. Но даже сегодня, – горько усмехнувшись, пробормотала она, – если бы он неожиданно вошел, я не уверена, что не почувствовала бы пустоты в желудке, как это было со мной, когда я увидела его в первый раз.

– Мисс Лорд, хотите я кое-что скажу вам? – осторожно произнес я. – Так вот: мне кажется, что вы страдаете тем же комплексом по отношению к Фремонту, которым страдает ваш брат по отношению к женщине определенного типа.

Лицо Максин покраснело, она дернулась, но я вовремя уклонился от стакана, который пролетел над моей головой и разбился о стену.

– Ах вы!..

Не в силах ответить, женщина кипела от злобы.

Серебряный телефон на письменном столе начал мелодично, позванивать. Она с силой зажмурила глаза, сжала кулаки и сумела подавить злость до того, как сняла трубку.

– Максин Лорд, – проговорила она твердым и уверенным голосом. Затем, немного послушав, резко повернулась ко мне: – Это Джонатан хочет поговорить с вами.

Я взял трубку.

– Слушаю, Бойд.

– Я не могу говорить об этом по телефону, – взволнованным голосом проговорил оп. – Я у Синди. Бойд, немедленно приезжайте!

Проговорив это, Джонатан повесил трубку.

– Что он хотел?

Максин стояла позади и сердито смотрела мне в спину.

– Рассказать про свою жизнь, – ответил я. – А может, и про вашу.

– Моя жизнь? Вы только что слышали о ней!

– Не из тех уст! – я злобно улыбнулся. – Возможно, что самое лучшее вы упустили!

Лазурные глаза стали ледяными.

– Вы больше не работаете на меня, Бойд, – отчеканила мисс Лорд резким тоном. – С настоящего момента. Завтра утром я отправлю вам чек, чтобы оплатить ваши расходы на такси. А остальное вами потраченное время ничего не стоит.

– Итак, Максин, между нами все кончено? – пробормотал я дрожащим голосом. – Я не могу удержаться от вопроса о том, что, когда лет через десять я снова увижу вас, буду ли испытывать дрожь в желудке, которую испытываю каждый раз, когда вижу вас.

– Негодяй! – теперь она воспользовалась щеткой для волос, которую бросила так энергично, что та просвистела возле моего уха. – Убирайтесь! Я заставлю вас за это заплатить! Я…

Следующий предмет, а им оказался флакон с духами, был брошен с еще большей точностью, и я вынужден был наклониться, чтобы он не попал в меня.

Я подумал, что вскоре она станет кидать в меня огромных египетских кошек, и, видимо, показал рекорд скорости, добегая до лестницы.

Джонатан Лорд открыл дверь комнаты Синди после первого звонка, и, схватив за отвороты пиджака, потащил меня внутрь квартиры.

– Что вы с ней сделали? – задушенным голосом спросил он. – Если вы не скажете мне, где Синди, я убью вас!

– Спокойнее, – проворчал я, освобождаясь от него.

– Все шло хорошо до тех пор, пока Максин не наняла вас! Где Синди? Что вы с ней сделали?

В его глазах светилась ненависть.

– Если бы я был повинен в ее исчезновении, разве сказал бы, что она собиралась звонить вам? – ответил я. – Разве я был бы здесь?

– Я… не знаю, – пробормотал он, разводя руками. – Я не знаю, что и думать. От Максин я направился прямо сюда, но Синди не оказалось дома! Если вы сказали правду, о том, что она хотела повидаться со мной, то она могла пойти только в одно место – ко мне. С тех пор, как я пришел сюда, я звонил домой пять раз, но никто не отвечает, значит, ее там нет. И я сомневаюсь, что у Синди возникло желание прогуляться: ведь уже час ночи! И идет снег!

– Когда я уходил, у нее был беспокойный вид, – сказал я, стараясь не компрометировать себя, – она мне сказала, что относительно вас существует огромная проблема. Может, она звонила по телефону, но, не застав вас, решила не ждать? Может, она подумала, что ей нужно некоторое время на размышление, может, она отправилась на день-два к неизвестным вам друзьям, пока не будет в состоянии поговорить с вами?