идея, что какой-то незнакомый мертвец напевает мне на ухо.

– Так говорят. Может… это Хару?

Мидзуо очень быстро чувствует такие вещи. Это правда. Я вздрогнула и почти сразу поняла, что он, скорее всего, прав. На самом деле я практически была уверена в этом. Я ничего о ней не слышала, и вдруг все эти воспоминания всплывают в моем сознании…

– Подумай, что ты сможешь выяснить о ней.

– Ага, поспрашиваю у друзей, – сказала я. Мидзуо кивнул.

Неважно, что ему рассказывают, но Мидзуо никогда не встревает со своими собственными историями и не пропускает мимо ушей слова других. Должно быть, родители дали ему хорошее воспитание. Нельзя отрицать, что его имя – Мидзуо пишется двумя иероглифами «вода» и «человек» – довольно странное, и очень сложно понять, почему родители так его назвали. Вся необычность в том, что когда его мать была молода, жизнь заставила ее сделать аборт, хотя она и не хотела. И когда родился Мидзуо, она назвала его «водным человеком», надеясь, что он будет счастлив за двоих – за себя и за того потерянного ребенка, поскольку в Японии эмбриона еще называют «водным ребенком».

Вы бы дали такое имя сыну?

Вся комната наполнилась сладким ароматом белых роз, принесенных Мидзуо. И мне пришло в голову, что если аромат будет витать здесь до вечера, то, возможно, я смогу уснуть, не напиваясь в хлам. Мы еще раз поцеловались и обнялись.

– Да, Хару умерла.

Эти слова, которые я уже наполовину ожидала услышать, были произнесены настолько легко, что я испытала шок.

Мидзуо сказал, что наш общий знакомый с Хару и тем моим возлюбленным теперь работает в одном круглосуточном кафе, так что я запрыгнула в такси и понеслась прямиком туда в надежде, что он сможет мне что-то сказать. Я специально поехала туда, и вот какой ответ услышала. Если это все, что он мог мне сообщить, то проще было позвонить. Несколько секунд я смотрела в его глаза и понимала, что он не шутит. Он в форменной одежде официанта стоял за стойкой переполненного кафе и вытирал тарелки. И взгляд у него был мрачным.

– Ты имеешь в виду, она умерла за границей? Но как? От СПИДа?

– Нет, от пьянства. Она умерла от пьянства, – тихо сказал он.

По моему позвоночнику побежали ледяные иголочки, и я второй раз испытала шок. На мгновение я почувствовала уверенность, что на мне лежит проклятье, как и на Хару.

– Хару дошла уже до точки, пила не просыхая, а потом в той квартире, которую снимал для нее богатый любовник, она просто… Она ведь то и дело лежала в реабилитационных центрах для алкоголиков, и, насколько я слышал, в последние месяцы своей жизни она превратилась в развалину. Мне это сказал один приятель, который только что вернулся из Парижа, а ему в свою очередь сообщил об этом какой-то близкий друг Хару…

– Ох.

Я сделала глоток кофе и еле заметно кивнула, словно выражала благодарность за услугу.

– А я-то думал, что вы ненавидели друг друга до мозга костей. Что случилось?

– Даже путники, которые идут бок о бок, связаны узами своей прошлой жизни… это не совсем то, что я имею в виду, но я о ней не слышала ничего с тех пор, как она уехала, ты знаешь, и мне стало интересно, как у нее дела. В конце концов, я же теперь с Мидзуо и счастлива. Ну, ты меня понимаешь?

– Да, такое иногда бывает, правда.

В те дни, когда мы с Хару и нашим общим любовником частенько жили вместе, этот парень работал барменом, и я всегда заходила к нему в бар, чтобы напиться и выпустить пар. Ему всегда было наплевать, что происходит в жизни других людей, поэтому с ним легко было общаться и можно было все ему рассказать. А сейчас я сидела и смотрела на его лицо в тусклом свете и была словно парализована. Внезапно для самой себя я вспомнила атмосферу тех дней, почувствовала, что все возвращается. Скука, будущего нет, чувства тлеют. Определенно не было никакого желания снова туда возвращаться, чтобы пройти через те ощущения, воспоминания о которых я только что оживила, хотя они и вызвали странно сентиментальное настроение.

– Итак, Хару нет больше в этом мире, – сказала я.

Мой старый приятель, стоявший напротив меня за стойкой, кивнул.

Я вернулась к себе и напилась в гордом одиночестве в память о Хару. Почему-то возникло чувство, что сегодня можно выпить много, так что я вливала в себя столько алкоголя, сколько хотела, но мне не становилось плохо. Раньше, когда бы мои мысли ни начинали вращаться вокруг Хару, перед глазами всегда вставал силуэт Эйфелевой башни, словно кадр телевизионной программы, но сегодня он не появился. Вместо этого я увидела мир, возникший в душе Хару после того, как она утратила единственный выход своей бьющей через край энергии и быстро утопила свое «я» в алкоголе. Я отлично понимала, через что прошла Хару, когда наш возлюбленный уехал, и почему она не смогла заглушить тоску и двигаться дальше. Просто мы полностью растворились в той любви – каждая из нас отдавала ей все свои силы. Начнем с того, что тот парень был очень привлекателен, но если по правде, то мы с Хару не стали бы тратить столько усилий на его завоевание, если бы нам не пришлось соревноваться. Я не знаю, развлекала ли его та ситуация или же ему требовалось какое-то место, чтобы свободно дышать, но почему-то он постоянно приглашал нас к себе домой, а потом уходил на свидание с другой. Ближе к концу наших отношений он часто оставлял нас с Хару в своей квартире и даже не возвращался ночевать.

У меня от природы руки не оттуда растут, и я массу сил и времени трачу на то, чтобы что-то приготовить, поставить крошечную заплатку, завязать узелки на упаковках или сложить картонную коробку. А Хару такие вещи особенно хорошо удавались, поэтому всякий раз, видя мои тщетные попытки, она заходилась в крике «Господи, ты просто безрукая!» или «Хотелось бы мне посмотреть на твоих родителей!» и все в этом роде, безжалостно высмеивая меня. В ответ я могла спокойно заметить, что у нее нет груди и ужасный вкус в том, что касается одежды. А наш возлюбленный был из числа тех, кто хвалит твои хорошие качества и в лоб говорит о плохих, и этот факт лишь нас подзадоривал, и наши навязчивые идеи только обострялись.