Проснувшись утром, я с удивлением поняла, что уже одиннадцать. Вчерашние кувыркания в постели с Деном отдавались болью во всем теле и пустотой в душе. В такое утро лучшее, что можешь для себя сделать – открыть окно и прыгнуть головой вниз. Желательно, чтобы окно было повыше. На свое я взглянула с интересом.

– Выпьем кофе и пойдем искать девчонку, – громко сказала я, саму себя подбадривая.

Только я включила чайник, как раздался звонок мобильного. Несмотря на свое недавнее желание послать весь мир и его обитателей к черту, я резво припустилась в прихожую, где была моя сумка, достала телефон и замерла. Звонил Долгих.

– Юля? – Голос Вадима Георгиевича звучал сурово. – Должен заметить, что вы нарушаете наши договоренности.

«Всем я должна и все нарушаю», – зло подумала я и спросила:

– Что вы имеете в виду?

– Сегодня утром у Рахманова похитили сына. Если это то самое дело, которое привело вас сюда…

– Что? – заорала я, так и не дав ему закончить.

– Судя по реакции, для вас это новость? Ребенок должен остаться с отцом. Надеюсь, вы об этом помните.

Пошли гудки, а я сползла на пол. Стены отплясывали какой-то дикий танец и не желали возвращаться на место. Я тряхнула головой и попробовала подняться. Удалось. А потом пришла ярость, та, с которой невозможно справиться. Я лупила кулаком по стене, пока кулак не заныл от боли, а мир вокруг не начал приобретать привычные очертания. Злость не прошла, но теперь она была направлена на конкретного человека.

Я быстро оделась и пулей вылетела из дома. Через минуту пришлось вернуться за ключами от машины. Это немного привело меня в чувство. К дьяволу эмоции, ясная голова нужна мне как никогда.

Я завела машину и заставила себя покинуть двор без излишней спешки.

– Не психуй, в твоей жизни случалось кое-что и похуже, – бормотала я себе под нос. – Врешь. Ничего хуже этого и вообразить невозможно.

В ту минуту Ден и все, что с ним связано, казалось ерундой, не стоившей внимания. Верно говорят, все познается в сравнении. И то, что час назад воспринималось ударом под дых, сейчас уже «семечки». Ник в таких случая любил повторять: «Думал, что оказался на самом дне, но тут снизу постучали».

Я подъехала к дому Рахманова в состоянии, которое можно было бы назвать спокойным, если не видеть руки, предательски дрожавшие, вышла из машины и уверенной походкой направилась к калитке. Нажала кнопку переговорного устройства.

– Чего вы хотите? – услышала я женский голос, его обладательница произносила слова с таким трудом, точно незамедлительно собиралась скончаться.

– Мне нужен Олег Николаевич, – ответила я.

– Он не принимает.

– Меня примет.

Минутная тишина, затем раздался щелчок, и калитка открылась. Пока я шла к крыльцу по выложенной мрамором дорожке, в дверях дома показалась грузная фигура домработницы Рахманова. Надо полагать, узнала она меня не сразу, подслеповато щурилась красными от слез глазами, и только когда я поднялась по ступенькам, заголосила:

– Так это ты, паскуда? Куда ты дела моего Коленьку, гадюка проклятая? Да я тебя собственными руками придушу…

Я втолкнула ее в дом и поспешила закрыть дверь, чтобы не привлекать внимания соседей. Впрочем, за двухметровым забором ничего особенно не разглядишь. Придя в себя от неожиданности, тетка вновь пошла в атаку.

– Уймись, дура, – рявкнула я.

На наши крики появился Рахманов.

– Что происходит? – спросил встревоженно, тоже поначалу не сообразив, кто перед ним.

– Юлька, подлюга, сучка паршивая, – верещала тетка. В расчете на подмогу, она опять бросилась ко мне.

– Скажи ей, чтобы угомонилась, не то изувечу.

Голос он узнал, дернулся, как от удара, но заговорил спокойно:

– Надежда Степановна, прошу вас, идите к себе.

– Коленька, мальчик мой, – запричитала она, размазывая слезы, но ослушаться хозяина не посмела.

Взглянув на меня исподлобья, Рахманов направился в кабинет, я шла следом. Очень хотелось двинуть ему по башке чем-нибудь тяжелым, а потом молотить руками и ногами, пока его физиономия не превратится в кровавый фарш.

Кабинет был роскошным, впрочем, как и все помещения в доме. По-другому и быть не могло. Рахманов из тех, кому и целого мира мало… Все самое лучшее. Выглядел он под стать своему кабинету. Без визитной карточки ясно: адвокат с большой буквы. Но сейчас сквозь привычный лоск проглядывала растерянность, как вата в прорехах старого матраса. Он заметно раздобрел, в походке появилась некая сановничья важность. В кресло за своим рабочим столом опустился с таким достоинством, точно президент великой державы.

– Не думал, что у тебя хватит наглости явиться в мой дом, – произнес он, смерив меня взглядом. – Впрочем, чему удивляться?

– У тебя похитили сына, а ты тратишь время на нотации? – сказала я, пройдясь по кабинету с намерением немного отвлечься от мысли швырнуть в него пресс-папье, тяжелое, с золотой отделкой.

– Где Коля? – резко спросил Рахманов.

– Ты всерьез думаешь, что его похитила я? И зачем, в этом случае, я пришла к тебе?

– Понятия не имею, что за мысли возникают в твоем извращенном сознании.

– А ты напрягись.

– Хочешь сказать, это не твоих рук дело? – нахмурился он.

– Не моих.

– Тогда как ты узнала о похищении?

– Шепнул один человек.

– И ты оказалась в этом городе буквально через два часа после исчезновения ребенка?

– Я оказалась в этом городе значительно раньше.

– С какой целью?

– Послушай, тебя хоть немного заботит благополучие сына?

– Не смей, – рявкнул он и стукнул кулаком по столу. – Тебе не понять, что я сейчас чувствую. Что ты можешь знать об этом, грошовая шлюха…