Жорпыгыл лично распределил воинов по участкам, и поскольку выделенная роду Олонга территория оказалось довольно обширной, а людей было мало – оцеплению пришлось сильно растянуться.

– Ты! – Жорпыгыл ткнул пальцем в грудь Баурджину. – Будешь командовать этим десятком. – Он кивнул на молодых парней, в числе которых были и Гаарча с Хуридэном, после чего перевел взгляд на Кэзгерула. – А ты – тем! Помните – за каждого зверя отвечаете лично!

Мог бы и не говорить! И без того было все ясно – хитрый Жорпыгыл, доверяя командование молодым и неопытным, ставил их в весьма непростые условия. По условиям охоты, которая, если уж говорить прямо, являлась репетицией и подготовкой к войне, ни один зверь, даже самый маленький, не должен был ускользнуть от загонщиков под страхом смерти последних. Ну а если на свободу вырвется не один, не два зверя, а больше, кто виноват? Конечно, десятник – не сумел организовать! Ему и переломить хребтину без всякой жалости – кому нужны неумехи? Такая вот складывалась ситуация, нехорошая, прямо скажем. Ну, что сейчас думать, когда уже нужно действовать!

Баурджин скептически оглядел свой десяток и махнул рукой:

– За мной, парни.

Потом оглянулся на Кэзгерула:

– Удачной охоты, брат!

– Да помогут тебе святые и Христородица! – отозвался тот.

Попрощались. И поскакали, и понеслись, быстро достигнув леса. А там уж волей-неволей пришлось спешиться, взять под уздцы лошадей – больно уж густо росли деревья, да и буреломов, и урочищ хватало. А вот это было хорошо – буреломы!

– Гаарча, ты с Хуридэном – здесь, у лиственницы, – расставлял воинов Баурджин. – Вы двое – дальше, за буреломом, вы – на том холме. Ну а я – везде.

Так вот и решил, довольно неглупо. Ну, еще бы – Жуков под Халкин-Голом примерно так же расставлял войска, а один корпус держал в резерве. Вот как сейчас Баурджин – себя. Что поделать – танкового корпуса у него не было.

– Что ж, – парень хохотнул, – буду сам вместо танка. А зверье – вместо самураев… ха-ха! Неплохое сравнение!

Жорпыгыл-то считал Баурджина совсем неопытным командиром, да так оно и было – ну где и кем успел покомандовать этот парень? Нигде и никем. Но что касается генерала… Дубов действовал четко: раз парни попались совсем еще юнцы, значит, нужно расставить их парами, чтоб друг друга поддерживали да зверья не боялись. Мало ли кто может выскочить на засаду после того, как по лесу пойдут загонщики? Волки, медведи, кабаны… А может – чем черт не шутит? – и тигр?! И ни один не должен проскочить без разрешения хана!

– Зверюг убивать только в самом крайнем случае, – послав гонца Кэзгерулу, чтобы делал все то же самое, ставил задачу Баурджин. – Нам главное их удержать, а значит – что? Правильно, напугать! Видите вон то урочище? Ну, где бурелом и овражек? Вот туда всех и гоните. Нет, сидеть в засаде тихо вовсе не нужно, совсем даже наоборот! Орите, колотите о шлемы копьями, в общем, шумите, как можете. Зверь ведь не дурак – на шум не пойдет. А возле урочища – чтоб никого из вас не было, пусть любая зверюга чувствует: там безопасно.

Проинструктировав охотников, Баурджин занял позицию на возвышении – не то чтобы лучше видеть своих (попробуй тут хоть что-нибудь разгляди, в чащобе!), а чтобы лучше слышать. Да и привычки красноармейского командира давали себя знать.

Позади, метрах в двухстах, расстилалось озеро. Ветер кое-где уже сдул почти весь снег, и обнажившийся лед блестел длинными бирюзовыми языками. Впрочем, блестел недолго – выглянувшее было с утра солнце быстро зашло за тучу. День становился пасмурным, темно-серым, мрачным.

Баурджин прислушался – где-то далеко в лесу завопили, забили в бубны, заулюлюкали – охота началась! Поскакали по деревьям белки – этих было бы трудновато удержать, но ведь они и не дуры – бежать из леса на озеро, чтобы стать там легкой добычей какой-нибудь хищной птицы. А вот лисы, бурундуки, барсуки – этих нужно удерживать. Ага! Вот поднял шум караул слева… вот справа… а вот – самый крайний. А вот зашумели и дальше – это уже отделение Кэзгерула. Отделение… хм… совсем уже армейскими категориями стал рассуждать!

Подумалось вдруг – очень не вовремя – а вот если все получится с урочищем Оргон-Чуулсу, с дацаном, если он, Иван Ильич Дубов, вновь окажется в своем истинном времени, дома… А если – вот именно в таком виде – шестнадцатилетним юношей! И кому он тогда там будет нужен? Уж точно, не сыновьям и внукам. Тем более – без прописки, без документов. Н-да-а-а, забавная получится ситуация…

Где-то совсем рядом за деревьями вдруг послышался волчий вой. Баурджин напрягся, прислушался. Знал, волки – хорошие тактики, и связь между собой в стае у них налажена отлично. Ага… вот снова завыл… один, примерно где-то на границе с участком Кэзгерула. Вой такой надрывистый, чуть щенячий даже… вероятно, молодой докладывает обстановку. Ага! Вожак – вон он мелькнул у лиственницы – завыл в ответ. Строго так, указующе. А потом – с вопросом! И ведь отозвались с разных сторон…

Между тем охотники, исполняя приказ командира, вновь зашумели. Конечно же, вожак должен сейчас увести стаю прочь, к бурелому. Судя по вою, он именно так и делал. Молодец волчина, опытный. Так, а это что там за тень? Выслал разведку – проверить, что тут да как? Очень может быть. Скорее всего, даже не разведку – сам попер. И будет рассуждать так – бурелом, конечно, укрытие, но не очень-то надежное, и при изменившихся условиях вполне может стать ловушкой. А может и не стать. Но, конечно же, прямо-таки необходимо разведать – можно ли выйти, просочиться к озеру и потом увести стаю по льду?

Баурджин – уже не умом и опытом генерала, а инстинктом охотника – просто чувствовал вожака стаи! А потому действовал быстро – перекрывая зверю выход к озеру. Чтобы знал – нечего и пытаться!

Волк выскочил прямо на него – сильный, поджарый, наглый, с густой серебристой шерстью и узелками мускулами на мощных лапах. Молодой трехлеток… совсем не типично для вожака стаи… Хотя что ж, бывает и так. Остановился, повел широкой мордой и, увидав человека, раздраженно обнажил клыки. Заурчал, злобно сверкая желтыми глазами. И Баурджин вдруг осознал – этот не уйдет, бросится, принеся безопасность стаи в жертву собственному нахальству.

Так и случилось. Волк наклонил голову и, пробежав по снегу вперед, прыгнул… Юноша отпрянул, выставив вперед копье, но зверь оказался хитрее – приземлился шагах в трех от противника. Снова заурчал, клацнул зубами, запрыгал вокруг, стараясь улучить удобный момент для решающего прыжка. Баурджин отгонял его копьем, чувствуя, что зверь решил просто-напросто измотать его… и у него это получалось, юноша давно уже упрел в тяжелом своем полушубке, скинуть который просто не было времени – не давал волк. Да, силен, силен, вынослив – вон какая широкая мускулистая грудь, лапы. А шерсть прямо лоснится на загривке – нет, этот зверюга вовсе не голодал. Небось пожирал мясо с кровью. Обнаглел, понабрался дури – ишь как прет, прямо на рожон…

Баурджин тяжело задышал, стараясь, чтоб зверь почувствовал это, увидел. Дело осложнялось тем, что убивать в облаве зверей разрешалось только в самом крайнем случае… сейчас как раз был такой. Уйдет волк – уйдет вся стая! Юноша отошел в сторону, устало оперся на березу… безвольно повисла рука, и наконечник копья опустился в снег…

Пулей взметнулась в воздух клыкастая серебристо-серая тень. И зубы клацнули у самого горла юноши… Но уже бесполезно! Острие копья пронзило волчину насквозь! Снег окрасился кровью, наверное, первой на этой охоте. Зверь завыл, забил лапами, теряя в конвульсиях последние остатки жизни.

Баурджин наклонился, вытаскивая копье… и замер, почувствовав на себе чей-то пристальный тяжелый взгляд. Положив руку на нож, юноша медленно поднял глаза… Выйдя из-за ближних кустов, на него смотрел волк! Широколобый, с мордой в давних белесых шрамах, с желтовато-седой шерстью и, видно, старый, опытный. Настоящий вожак! Вот именно! Настоящий! А этот… Баурджин скосил глаза вниз… И восхитился хитростью и предусмотрительностью старого вожака. Тот, молодой, наглый и сильный, ведь наверняка был его соперником в борьбе за власть в стае! И вот – таким хитрым способом – матерый волчина