– Или рисового вина! – Баурджин, смеясь, поддержал напарника. – Напились бы пьяными, да пали бы в кусты.
– Ух, и повалялись бы в травище!
– Да уж, в такой поваляешься! К тому ж и холодно – осень все-таки.
– Да, осень… – Красный Пояс посерьезнел. – Скоро погоним скот в родное кочевье. А там…
Он почему-то вздохнул. Баурджин тоже не ждал от жизни в кочевье Олонга ничего радостного. Здесь, на дальнем пастбище, они все же были предоставлены сами себе, а вот там… Там «каждый сильный им господин и даже слабые, если двое». Примерно так вот писал великий пролетарский поэт! И ведь вернее не скажешь!
– Знаешь что, приятель, – чуть смущаясь, негромко произнес Баурджин. – А давай… Давай станем с тобой побратимами! Ну, если ты, конечно, не против…
– Не против! – Кэзгерул улыбнулся. – Только вот где мы найдем коровий рог и золотую монету для клятвы? Единственное, чего у нас много, так это лошадиной крови…
– Слушай, а давай покопаемся в переметных сумах! – осенило вдруг Баурджина. – Ну, в тех, на лошадях, что мы взяли.
Красный Пояс громко захохотал, аж до слез.
– Чего ты ржешь-то?
– Мысль про переметные сумы, конечно, очень хороша, – замахал руками Кэзгерул. – Только жаль, что она не пришла нам в головы раньше. Гаарча с Хуридэном, думаю, уже давно потрошат сумы, и никаких золотых монет мы там не найдем, даже если они и были.
– Ты прав. – Баурджин огорченно сплюнул, и почти сразу помрачневшее лицо его озарилось улыбкой. – А знаешь что? Думаю, вместо монеты вполне подойдет мой амулет, вот!
Юноша снял с шеи маленький серебряный кружочек.
– Знак древнего рода Серебряной Стрелы, – тихо промолвил Красный Пояс. – Он подойдет, конечно. Тем более ведь не в обрядах тут дело, а в нашем желании, верно?
Найдя в шалаше глиняную плошку, острым ножом вскрыли яремную вену одной из лошадей. Красная дымящаяся кровь хлынула в чашу. Туда же, булькнув, упал амулет. И глухо зазвучали слова клятвы – анды:
– Клянусь перед бескрайним небом…
– Перед Вселенной…
– Перед Тэнгри…
– И Иисусом Христом, человеком, ставшим вдруг Богом…
– Пусть наша кровь смешается, сойдясь в этой чаше…
Острие ножа полоснуло по ладоням парней…
– Пей, Баурджин, брат мой…
– Пей и ты, брат…
Теплая лошадиная кровь скрепила данную клятву, и вот уже парни, дурачась, принялись бегать вокруг кострища…
До тех пор пока не послышался приближающийся стук копыт. Одинокий всадник, похоже, ни от кого не таился. Тем не менее Кэзгерул потянулся за луком… и с облегчением отложил его, узнав Гаарчу:
– Случилось что?
– Случилось, – спешившись, ухмыльнулся тот. – Прискакал гонец от Олонга. Мы как раз встретили его на тропе. Завтра с утра возвращаемся в род, в родное кочевье! Да, и вот еще что… Совсем скоро большая охота, готовьтесь!
– Всегда готовы! – по-пионерски отозвался Баурджин.
Глава 5
Охота
Охота была не просто способом добывания и ярким общественным событием, она была также репетицией военных действий.
Нет, неспроста верховный хан найманов Инанч-Бильгэ вспомнил о полузабытом роде Олонга, как и о многих других родах. Загодя послав вестников, хан предупредил всех вождей, чтобы к зиме направили всех молодых воинов к большому озеру Убса-Нур, что лежало в истоках большой реки Оби, меж горами Хангай и Алтаем. Несладко пришлось молодежи из рода Олонга – слишком уж далек и тяжел был путь, хорошо – реки замерзли: Керулен, Тула, Селенга. Но все ж дорога пролегала большей частью по горам, и людям и лошадям приходилось трудно.
Баурджин со своим побратимом Кэзгерулом шли впереди всех, в качестве разведки. Распорядившись так, молодой вождь Жорпыгыл Крыса поступил не по годам мудро. Впрочем, у него хватало советчиков. К большому удивлению Баурджина, после возвращения всех с летних пастбищ Жорпыгыл не стал мстить за прошлое унижение, наверное, забыл тот случай. Может, и не забыл, но счел за лучшее отложить выяснение отношений, а скорее, ему просто было не до того – в связи с дальним походом дел у ханского сына хватало. Нужно было подготовить лошадей, загрузить переметные сумы сухим молоком и вяленым мясом, выспросить поподробней дорогу у знающих людей – охотников и торговцев, – да мало ли что еще!
Гонцы верховного хана предупредили: хорошенько запоминайте путь, он вам еще пригодится. Переход оказался не так труден, как долог – пришлось тащиться больше двух недель, а что поделаешь – горы! И пропасти, и узкие тропки, и заваленные снегами перевалы. Все это требовало от путешествующих смелости, выносливости, расчета.
И все же не зря старая шаманка Кэринкэ предсказала удачную дорогу. Повезло – почти все время светило солнце, и лишь один только раз путники угодили в метель, да и то – не в горах, а в долине. Радовались – за все дни не потеряли еще ни одного человека, не считая пары замерзших рабов, которых было вовсе не жаль. Радовались. Лишь Кэзгерул выглядел хмурым – еще бы, перед самым отъездом куда-то запропастился его знаменитый красный, шитый золотом пояс. Ну, просто непонятно куда, ведь воровства у найманов не было.
– Ничего, вернешься – найдешь, – утешал приятеля Баурджин. – Ничего с твоим поясом не сделается.
– Но куда-то ведь он делся!
– А где ты его держал?
– В сундуке. А стал собираться, заглянул – нету!
– А ты вообще давно в свой сундук заглядывал?
Кэзгерул лишь вздыхал. Ясно – не помнил и когда. И вот теперь так и ехал – злой, смурной, неулыбчивый. Правда, дело свое знал – обязанности разведчика выполнял честно. Как и Баурджин, впрочем.
– Наверное, скоро будет большая война, – придержав коня, Кэзгерул пристально всмотрелся вперед, где прямо над горной тропою навис на узком карнизе снег.
– Война? – удивленно переспросил Баурджин. – С чего ты взял?
– Большая охота – всегда подготовка к войне, – пояснил парень. – Ты ведь еще не участвовал в загонах?
– Нет.
– Тогда сам увидишь. Недолго уже осталось идти. Эх, жаль, нет пояса!
Баурджин поспешно подавил смешок – не хотелось обижать друга, но расстраиваться из-за поясов, это уж слишком! Словно не багатур, а какая-то женщина!
– Понимаешь, – обернувшись, тихо вымолвил Кэзгерул. – По этому поясу меня должны были узнать… там, у найманов.
– Узнать? – Баурджин заинтригованно моргнул. – Кто?!
Красный Пояс расстроенно развел руками:
– Кабы знать! Просто моя покойная мать говорила об этом перед самой смертью. Мол, вдруг да поедешь когда-нибудь к нашим, на старые родовые пастбища… Надень пояс – и тебя узнают, подойдут… И я так думаю, наверное, что-то поведают. То есть поведали бы… А теперь… как они меня узнают?
– А по твоему прозвищу – Кэзгерул Красный Пояс!
– Понимаешь, кто там будет нас слушать, расспрашивать? Ты хоть представляешь, сколько соберется народу?
– Нет, – честно признал Баурджин.
– Две тьмы! А то – и три!
– Две тьмы… – Баурджин-Дубов тут же перевел в более привычные цифры – двадцать тысяч. – Однако!
– Вот, по поясу они меня бы и…
– Слушай, Кэз! – неожиданно перебил приятеля юноша. – А тебе знаешь что нужно было сделать?
– Что?
– Да просто-напросто скопировать пояс… заказать ткачам точно такой же! Или даже два, три!
– Нет у нас таких искусных ткачей.
– У нас нет, так есть у других!
– Ладно. – Кэзгерул махнул рукой. – Чего уж теперь о том говорить? А вообще твоя задумка хорошая!
– Так я же и говорю!
Они подобрались уже к самому карнизу и остановились, придерживая лошадей. Тропинка впереди обледенела, а внизу была не то чтобы пропасть, а длинный крутой спуск, по которому лететь вниз кувырком – приятного мало.
Кэзгерул задумчиво почесал подбородок:
– Пройдут наши?
– Если сделать на тропе вырубки… – Баурджин спешился и наклонился к тропе. – Ну и снег наверху хорошо бы обрушить. Пожалуй, этим мы сможем заняться сейчас.
– Как?! – Кэзгерул взглянул на приятеля так, словно тот внезапно сошел с ума. – Ты что, предлагаешь забраться наверх?!
