Эви отворачивается к окну.
День еще не занялся, но ночь уже подходит к концу.
Автомобиль едет теперь по узким улицам Нижнего Манхэттена. Машину теснят вертикальные поверхности небоскребов, и она пробирается по каньону из стекла и стали в направлении улицы Храма и Граунд Зиро.[113]
— Куда мы едем?
— В клинику Моцарта. Я работаю там, когда не принимаю в своем кабинете.
— Я не хочу ехать в больницу, — предупреждает девочка.
Понадобилось всего несколько секунд, чтобы ее опасения и недоверие вырвались наружу: ведь она живет в вечном страхе, что не сможет осуществить мщение, которое носит в себе, словно постоянно гноящуюся язву.
— Ты должна отдохнуть и подлечиться, — отвечает Коннор тоном, не допускающим возражений.
Но Эви ничего не желает слышать.
— Я хочу выйти! — стонет она, судорожно хватаясь за ручку двери, пытаясь открыть ее.
— Надо было оставить тебя в тюрьме, — вздыхает Коннор, и не думая останавливаться.
Внезапно, когда машина мчится на полной скорости, девочка резко открывает дверь и отстегивает ремень безопасности.
Коннор резко тормозит перед церковью Троицы. В отчаянии он выпрыгивает из машины, обегает «Астон-Мартин» и хватает девчонку за воротник.
— Ты что, хочешь убить себя? — взрывается он, вытаскивая ее из машины.
Потрясенная гневной реакцией врача, Эви закрывает глаза и отворачивает голову, словно опасаясь получить удар.
— Посмотри на себя, — рычит Коннор. — На кого ты похожа! Изнуренная, страшная, ты как старушка малолетняя!
Девушка рассматривает свое отражение в стекле автомобильной двери, но быстро опускает глаза, испуганная тем, что увидела.
Коннор продолжает:
— Если хочешь загнуться, продолжай, ты на правильном пути! Ты не знаешь Нью-Йорка. Если я брошу тебя здесь, на тротуаре, ты не протянешь и недели! За это время ты умрешь или станешь проституткой, обслуживающей клиента за пятнадцать долларов. Вот так ты хочешь закончить свою жизнь?!
От ярости врач врезает кулаком в капот машины, а по щекам Эви, потерявшей дар речи, льются горькие слезы.
И вот — все сказано.
Ранним морозным утром, в тени мертвых башен, они стоят и смотрят друг на друга, раздавленные, обессиленные, опустошенные.
Затем Коннор медленно садится в машину, поворачивает ключ и запускает двигатель. Эви как призрак неподвижно стоит на тротуаре.
— Не больше недели, — повторяет Коннор будто для себя самого.
«Астон-Мартин» покидает лабиринт темных улиц Уолл-стрит и выезжает на берега Гудзона. Коннор возвращается назад и въезжает в Бэттерри-парк-Сити. Построенный на берегу океана роскошный комплекс возвышается на дамбе, земля которой была изъята при строительстве Всемирного торгового центра.
С помощью магнитной карты врач разблокировал доступ к зоне многоуровневого паркинга и поставил автомобиль в самом низу. Он выходит из машины, пересекает стоянку. Эви следует за ним на расстоянии нескольких метров. Погруженные в молчание, они доходят до лифта, который доставляет их в вестибюль клиники Моцарта — суперсовременного учреждения, занимающего два этажа Финансового центра.
В приемном отделении Коннор кратко беседует с ответственным дежурным и берется сам заполнить карту поступления Эви в отделение.
Медсестра проводит девушку в палату.
Коннор тихонько открывает дверь палаты. Ни одна лампа не горит, но комната наполнена светом голубой ночи, который проникает сюда из города. Одетая в больничную пижаму, Эви лежит на кровати с капельницей на руке, взгляд устремлен в пустоту.
— Как дела? — спрашивает врач.
Молчание.
Чтобы как-то завязать диалог, он медленно проговаривает ей все, что накопилось у него на сердце:
— Я полагаю, что тебе никогда не оказывали ни поддержки, ни понимания. И чтобы защитить себя, ты воздвигла крепость из жестокости и недоверия…
Эви не шелохнулась, но Коннор слышит ее дыхание.
— Ты права: именно так можно пересилить жестокость жизни. И очень долго я тоже был таким, как ты, Эви: я не доверял никому.
Она чувствует, что взгляд Коннора устремляется на нее, и сразу закрывает глаза.
— Но оставаться в изоляции и одиночестве — не решение твоих проблем.
Коннор делает несколько шагов к окну. Его взгляд устремляется вдаль — туда, где на кромке воды находится гавань Норт-Коув, роскошный ларец, хранящий в себе около полусотни кораблей, огни которых блестят в ночи.
— Я редко даю обещания, — говорит он, стараясь, чтобы Эви почувствовала его искренность. — Потому что уверенности не существует, когда имеешь дело с областью эмоций и сокровенных страхов. Я никогда не могу гарантировать пациенту, что ему станет значительно лучше после моей консультации…
Неожиданно дверь палаты открывается, и медсестра сообщает Коннору:
— Вам звонят по коммутатору, доктор МакКой. Кажется, это срочно.
Коннор поворачивается к девушке. У нее по-прежнему закрыты глаза, она ровно дышит и кажется спящей. Но он знает — девочка не спит, и продолжает:
— Зато я могу обещать, что сделаю все, на что способен, чтобы помочь тебе. Только если ты сама хочешь получить шанс, хочешь, чтобы у нас получилось, ты должна мне доверять…
Коннор наклоняется над кроватью и шепчет ей на прощание:
— Без доверия я ничего не смогу.
Врач берет трубку, которую ему протягивает дежурный администратор. Он слышит голос женщины, Коннор узнает его. Это Николь.
— Я хотел перезвонить тебе, — начинает Коннор.
Но она пресекает всякие объяснения:
— Мне нужна твоя помощь, это касается Марка.
— Он вернулся?
— Да, но…
Голос Николь меняется:
— Он жил на улице, ты понимаешь? Все это время он был с бродягами! Нужно что-то сделать, он плохо себя чувствует, он обессилен и дышит с трудом.
— Успокойся, — просит ее Коннор, — объясни, в чем дело.
Николь, задыхаясь от рыданий, рассказывает, как Марк, спасший ее от нападения, остался у нее ночевать. Несмотря на ранение, он пожелал уйти на рассвете вместе с лабрадором, который следовал за ним по пятам. Беспомощная Николь стояла и смотрела, как он уходил от нее в холод и неизвестность, дрожа от ужаса при мысли, что во второй раз теряет любимого человека. Долго она стояла неподвижно посреди тротуара, пока не увидела лабрадора, который подбежал к ней с лаем. Она бросилась за ним.
Марк ушел недалеко. Он лежал на снегу, со сложенными крестом руками, без сознания, и не реагировал на жалобное повизгивание собаки.
— Если мы ничего не сделаем, он умрет, — заключила Николь.
— Оставайся с ним, — настойчиво просит Коннор. — Я пришлю «Скорую» как можно быстрее.
Рождественская ночь подходит к концу.
Невзирая на холод, Коннор выходит на крыльцо клиники, чтобы подождать возвращения «Скорой». Позади него Финансовый центр, его башни из стекла и гранита возвышаются над городом. Дует холодный утренний бриз, и, стараясь согреться, Коннор делает несколько шагов по бульвару, окаймляющему реку.
Все трое — на краю пропасти, но еще живые.
Этим утром на него лег давящий груз ответственности.
Способен ли он помочь им?
А если способен, то как?
Задумавшись, Коннор зажигает сигарету и смотрит на сторожевые корабли, патрулирующие порт.
Задул сильный ветер и погнал облака к западу.
День будет прекрасным.
Коннор поднимает голову. Благодаря просвету в облаках он замечает высоко летящий самолет, оставляющий за собой длинный белый шлейф.
И у него возникает идея.
