Неверно.

Все правильно, нужно добавить дату. Он подумал немного и решил, что это будет день их первой встречи. Все больше и больше нервничая, он попробовал еще раз:

Затем она нажал ENTER. И сайт принял пароль.

Веб-страница загрузилась, и открылся почтовый ящик Николь Хэтэуэй.

Сообщений было море — большинство от Сони, агента Николь, которая занималась организацией ее гастролей и распоряжалась рабочим временем. Более трети — спам: «свобода с виагрой», «удлини свой пенис», «дай денег жертвам цунами» и другие фальшивки, выманивающие деньги. Несколько сообщений от благодарных поклонников, побывавших на ее концерте. Несколько критических замечаний, таких было мало: «Вы не достигли высот Анны- Софи Мюттер»,[83] или: «Компании звукозаписи выпустили ваши диски не потому, что вы талантливы, а потому, что сексапильны», и еще: «На вашем месте я постыдился бы делать деньги на исчезновении дочери».

Очень мило, но… нет ничего нового под солнцем.[84] Николь получала подобные послания и два года назад. Марк поискал письма от Коннора, но их не было. Лишь одно послание привлекло его внимание — оно содержало видео, на что указывал прикрепленный файл. Отправитель неизвестен, сообщение текста не содержало, а только файл Quick Time, который запустился автоматически.

Марк придвинулся к компьютеру. Окошко для просмотра было маленького размера, а черно-белое изображение плохого качества. Очень быстро стало понятно, что это фильм, снятый камерой наблюдения.

Когда лицо Лейлы появилось на экране, Марку стало дурно.

Все вокруг замерло.

Марк не отрывался от экрана. Его глаза горели. Перед ним разворачивался фильм, словно в замедленной съемке. Он сразу же догадался, что кадры сделаны в день похищения дочери. Он без труда узнал хлопчатобумажный свитер с капюшоном, который был на Лейле в тот день, а также маленького плюшевого Шрека, которого он купил ей за неделю до трагедии.

На Марка словно упало небо: ведь полиция постоянно утверждала, что в поле камер слежения его дочь не попала. Теперь он осознавал, что белые пятна в расследовании скрывали что-то еще, кроме похищения его дочери. И это видео было прямым доказательством того, что полицейские знали об этом, но никогда ему не говорили.

Чем дольше длился фильм, тем более зернистым и прерывистым становилось изображение. Марк уже даже не мог определить, где именно находилась Лейла. Она вышла из магазина, так как было темно. Помехи делали лицо дочери нечетким…

На несколько секунд страх оторвал его от экрана, он не мог не повернуться к Лейле, которая все еще крепко спала на сиденье рядом с ним. Он даже склонился над ее лицом, чтобы удостовериться — дышит ли она, так его сжигал страх вновь потерять ее.

Успокоившись, он опять вернулся к «своему» компьютеру — проверить, почему видео, заявленное на две минуты и десять секунд, остановилось через минуту тридцать. Сначала Марк решил — что-то с ноутбуком. Он несколько раз нажимал PLAY, вновь запустил файл целиком, но без толку: изображение останавливалось за сорок секунд до конца.

Разрываясь между гневом и досадой, он издал долгий вздох отчаяния.

Кто играл на его нервах? Что произошло за эти сорок секунд?

— Э, да вы не теряетесь! Это мой ноутбук!

Марк вскинул голову, словно его внезапно разбудили. Резким движением господин Апельсиновый Сок вырвал компьютер у него из рук.

— Я только взял его на время, — попытался оправдываться Марк.

— На время, какого черта!

— Я хотел убедиться, что все работает хорошо, — объяснил Марк, продолжая изображать простака. — Я испугался, что испортил ваш компьютер из-за своей неуклюжести, и поверьте, если бы это случилось, я бы…

Но бизнесмен не был простачком.

— Я подам жалобу, — кричал он, пытаясь привлечь других пассажиров в качестве свидетелей.

К ним уже спешила стюардесса, чтобы успокоить их. Инстинктивно Марк понял, что ему лучше прикинуться мирным и держаться скромно. А его оппонент кипел на взводе и путался в объяснениях.

— Я хочу заявить об инциденте капитану! — отчеканил он несколько раз.

— Очень хорошо, мистер, мы немедленно сообщим ему об этом, — пообещала ему стюардесса.

Она проводила господина Апельсиновый Сок на место и послала ему вымученную улыбку, на самом деле означающую: «Сядь на место, дружище, и перестать орать. Инцидент исчерпан».

— Папа, а где мое эскимо?

Этот незначительный эпизод разбудил Эви и Лейлу.

Марк повернулся к ним, мгновенно отбросив все свои проблемы, и приветливо улыбнулся.

— Ну, девочки, — сказал он, хлопнув в ладоши, — будем есть мороженое!

— Да! — радостно закричала Лейла.

Марк взял дочь за руку и сделал Эви знак следовать за ними. Их маленькая компания переместилась к середине верхней палубы в поисках свободного столика во «Флоридите». Уютный бар, в котором Марк побывал чуть раньше, сейчас больше напоминал чайный салон. Посетителей было много, чтобы всех вовремя обслужить, бармену Исааку помогали еще двое официантов. В этой приятной обстановке Марк и девочки принялись с удивительной скоростью поглощать коктейли и мороженое из емкостей, одна внушительней другой.

Лейла завладела десертной картой и держала ее так, словно это был святой Грааль. Девочка с наслаждением рассматривала фотографию шоколадного мороженого с кремом шантильи и другого — с банановым десертом. Марк и Эви умилялись, глядя на нее. Врач пробежался взглядом по толпе посетителей, надеясь найти Элисон, но ее не было.

Они заказали Frozen Hot Chocolate,[86] который им подал Исаак лично, — с тремя ложечками и тремя соломинками. Огромная стеклянная чаша размером с аквариум, установленная в центре стола, была наполнена Десятками шариков мороженого — все шоколадные, и все разные. Они плавали в соусе какао, увенчанные горками взбитого крема.

— Не торопись, — посоветовал Марк при виде того, как девочка с жадностью набросилась на свою порцию. — Никто не отберет его у тебя!

Держа соломинку во рту, носом уткнувшись в шантильи, девочка с явным удовольствием вдыхала аромат расплавленного шоколада. Эви добродушно потешалась над Лейлой, а затем тоже присоединилась к дегустации. Впервые Марк увидел улыбку на губах девушки, и это доставило ему удовольствие.

Рассказ Эви о ее жизни и желании отомстить произвел на него сильное впечатление. Он сожалел, что она не успела дорассказать свою историю, но что-то подсказывало ему, что до приезда в Нью-Йорк он узнает об этом больше.

Путешествие получилось впечатляющим, богатым на встречи и полным сюрпризов.

Как плохих, так и хороших…

Наслаждаясь десертом, Эви с некоторым умилением смотрела на Марка и Лейлу. Что-то в отношении врача к дочери волновало ее душу. Она, которая никогда не имела настоящей семьи, была растрогана тем, как этот, по ее мнению, сильный и в то же время чувствительный человек сумел обрести прежнее доверие ребенка.

Исаак сделал музыку чуть громче. В баре царила приятная спокойная атмосфера. Эви взяла еще ложечку соуса и закрыла глаза, чтобы лучше насладиться им. С закрытыми глазами она раскачивалась в ритме сакса Джона Колтрейна,[87] сознавая, что сейчас переживает мгновения безмятежности, которые не испытывала уже давно.

И опять она почувствовала, что все ее мысли возвращаются к Коннору, который стал ей еще ближе после того, что Марк рассказал о нем. В ее возрасте Коннор не сдался. У него хватило мужества совершить задуманное. Он сумел смыть оскорбление — отплатил око за око, зуб за зуб, а потом нашел в себе силы стать одним из самых передовых врачей страны. Прекрасная победа над жизнью.

Но смягчила ли месть его боль?

Этот вопрос она задала Марку, когда открыла глаза.