Бри позаботилась о том, чтобы почти все свободные полицейские машины в городе были зарезервированы. Я позвонил Сэмпсону, сказал, чтобы он ждал нашего звонка. Хотел связаться с Кицем и узнать, можем ли мы проследить, откуда поступает электронная почта, но услышал автоответчик, а у его помощника — тоже. Я отвечал на звонки суперинтенданта Дэвиса, из управления, из мэрии, а потом Наны. Сообщение ПУ уже передавали по радио. Конечно. Он оповестил всех, кого мог.

Нам сообщили с нижнего этажа, что на улице нас ждет целая армия журналистов.

В конце концов Бри и я перестали отвечать на звонки. Мы сидели в кабинете и ждали, как этому мерзавцу и хотелось. Вкладывали силы в изучение последней электронной почты, искали скрытый смысл, какие-то симптомы его душевного состояния — все, что могло нам пригодиться, лишь бы снова не прийти к неверным выводам.

Образ действий ПУ был в основном тем же. Его сообщение представляло собой особый вид маскировки — электронный, — но исходило из того же нарциссического сознания. ПУ был глубоко обеспокоенным человеком, но это не означало, что он не получал от своих действий своеобразного удовольствия.

Стрелки часов показали три.

Потом четыре.

Потом пять.

ПУ явно играл с нами, говорил понятным языком: «Здесь моя власть». Мы с Бри в конце концов начали сомневаться: поступит ли еще одно электронное сообщение.

Поступило оно в половине шестого.

Сообщение, которого мы ждали, состояло из нескольких слов. Он знал свое дело.

У меня никогда еще так не сводило живот: во всяком случае, я ничего подобного не припомню. ПУ был самодостаточным мерзавцем, но теперь я не сомневался, что ко всякому этому делу приложил руку Кайл Крейг, и я не понимал, почему и с какой целью. Черт бы его побрал!

Поездка на угол Индепенденс-авеню и Девятнадцатой улицы представляла собой устроенный папарацци кошмар вроде того, который, возможно, стал причиной смерти принцессы Дианы и Доди Аль- Файеда в темном и жутком туннеле в Париже. Мы ехали через город по диагонали к юго-востоку, завывали сирены, и нас все время сопровождало невероятное окружение. Черт возьми, мы походили на дудочников в пестрых костюмах, за которыми гнались крысы, хотевшие сделать нашу фотографию и опубликовать ее в таблоиде «Нэшнл инкуайрер». Если они считали, что мы не будем останавливаться и штрафовать их за нарушение правил дорожного движения, то были правы.

Когда мы подъехали, на месте происшествия уже находились шесть нарядов полиции, они закрыли ближайшие перекрестки для пешеходов и машин.

Но где, собственно, место происшествия? Что здесь произошло?

Никаких явных нитей. Этот район представляет собой смесь промышленных и жилых зданий. Два ряда недавно подновленных домов тянулись по Девятнадцатой и Индепенденс от северо-западного угла. Я вспомнил, что недавно читал об этом районе в газете: здесь сплошь яркие краски и прямые углы. Дополнительный эффект для визуальной драмы, за который наверняка ухватился чертов убийца. Этот мерзавец делал фильм. Прокручивал все в своем воображении.

Новая школа Святой Колетты находилась по одну сторону улицы, здание арсенала — по другую. Требовалось охватить громадную территорию — гигантский стог, в котором роль иголки играет чье-то тело. Или, дай Бог, на сей раз жертва жива. Возможно ли это? Может, ПУ захотел сменить поступь?

Подъехало еще более дюжины полицейских машин, и я перестал их считать. Я задался вопросом: когда подъедут Киц и его люди? Нам требовались техники ФБР, вся помощь, какую возможно получить.

Первым делом мы занялись жилыми зданиями: разбились на группы по двое и стучались в каждую дверь по всей улице. Все остальное, в том числе противодействие возможным массовым беспорядкам, требовалось отложить. Сцена уже стала слишком хаотичной — телегруппы следовали за нами шаг за шагом, вели съемку со всех углов.

Вскоре один из полицейских в форме окликнул нас:

— Детективы! Здесь что-то есть. Детективы!

Бри и я побежали смотреть, что там такое. Дом был ярко-желтым, с большими окнами, выходящими на Девятнадцатую улицу. Парадная дверь была приоткрыта и сильно повреждена вокруг ручки. Было похоже, что туда недавно кто-то вломился.

— Для меня годится, — сказала Бри. — Достаточная улика незаконного вторжения. Пошли.

Мы вошли осторожно, бесшумно, вместе с одним из местных полицейских, испуганным парнем по фамилии Дилалло. Остальные полицейские в форме остались снаружи, чтобы не пускать особенно ретивых репортеров или дерзких соглядатаев.

В доме стояла полная тишина. Воздух был застоявшимся, душным от жары — ни открытых окон, ни кондиционера. Обстановка современная, как и внешняя отделка. В гостиной слева я увидел кресло «Эймс», красный лакированный стол, в столовой за ней — сетчатые стулья. Пока никаких улик, но я чувствовал: здесь что-то произошло.

Я стал подниматься по лестнице с железными перилами и толстыми деревянными ступенями, под ногами они не издавали ни звука. Дом был очень тихим — мертвецки тихим, невольно подумал я и устрашился того, что мы могли здесь найти.

Где были на сей раз зрители? Это что, новый трюк? Устроенный специально для нас?

Куполообразный световой люк щедро пропускал солнечные лучи, и я почувствовал, как по спине ползут струйки пота.

Наверху лестница поворачивала к открытому коридору, из которого виден первый этаж. Дверь слева оказалась закрыта, в открытую, поближе ко мне, была видна пустая ванная. Во всяком случае, под этим углом зрения выглядела пустой.

Однако по-прежнему никаких людей — ни живых, ни мертвых.

Я услышал, что внизу подъехали еще полицейские, их уже образовалась целая толпа. Нервозные