заломил руку за спину.

— Сейчас ты сам узнаешь, каково это.

Поручик втолкнул его в барокамеру. Ихара упал на пол. Дверь захлопнулась, и тут же ее притянуло давлением, не надо было и закручивать винтовые запоры. Николай перешел к пульту. Ихара уже поднялся и припал лицом к толстому стеклу смотрового окна. Расплющенный нас придавал ему сходство со свиньей.

— Выпусти меня! И ты уйдешь отсюда живым! — голос начальника отдела, казалось, достигал ушей Галицкого издалека.

— Сдохни, — проговорил Николай, глядя на то, как начинает раздуваться тело, пухнет голова.

Поручик торопливо надел на себя белый халат, позаимствованный с вешалки, завязал марлевую повязку, пониже натянул полотняную шапочку, чтобы не так был заметен разрез глаз. Планировку «Отряда 731» он знал хорошо, мог выйти коридорами к жилому поселку.

За стеклом брызнула кровь. Это взорвалась голова Ихара.

И тут Николай почему-то ощутил, что ноги почти не слушаются его, он не может идти. Громыхнула металлическая дверь, он хотел повернуть голову, глянуть, кто вошел, как внезапно лаборатория, где он находился, стала затягиваться туманом, расплываться.

— Руки! — прозвучал властный окрик охранника.

И тут Николай проснулся. Все, что произошло в лаборатории, оказалось болезненным сновидением. Он по-прежнему находился в своей камере. В распахнутой «кормушке» виднелось лицо охранника.

Галицкий поднялся, протянул в «кормушку» руки, на запястьях защелкнулись наручники. Его вывели в коридор.

«Куда меня поведут?»

На этот вопрос пока трудно было ответить. Охранник не был расположен к разговору, как и конвоиры. В коридоре уже стоял Ричард, щека у него нервно подергивалась, он слегка кивнул соседу. Охрана вывела и Ямадо, но на этом не остановилась. В коридор поставили и обитателя дальней камеры — буддийского монаха. Он спокойно встал у стены, лицо его оставалось непроницаемым, а взгляд почти безразличным. Губы слегка шевелились, словно он беззвучно молился, и эта молитва никоим образом не была связана с происходящим.

Выведенных четырех заключенных построили в колонну и повели вниз. Николай шагал и смотрел в затылок Ричарду. Снег во внутреннем дворике почти полностью сошел. Небольшие его участки виднелись только под стенами. Галицкий обернулся и бросил прощальный взгляд на корпус «ро». Он надеялся, что больше сюда уже не вернется.

«Пусть даже смерть. Это в любом случае лучше, чем ее постоянное ожидание», — подумал он.

За железной дверью подопытных уже поджидал плотно подогнанный грузовик. Точно на таком же Николая доставили в «Отряд 731» из подвала японского консульства в Харбине. Металлический кунг, замаскированный сверху брезентом. Так что даже охрану к пленникам подсаживать не приходилось. Дверь кунга просто закрыли на замок. Единственным источником света было небольшое окошко со стороны кабины. Но рассмотреть то, что происходит на улице, было почти невозможно. Сквозь него просматривалась только кирпичная стена здания на другой стороне проезда. Вскоре в кабине появились водитель и охранник. Последний грозно потряс кулаком. Мол, сейчас же отойдите от стекла.

— Да пошел ты, — произнес Ричард и тоже погрозил кулаками, подняв скованные наручниками руки.

Отъезжать не спешили, судя по звукам, снаружи что-то происходило. Звучали команды, шаги.

Николай покосился на улыбающегося монаха.

— Кто ты? — спросил Николай.

— Чунто, — ответил тот и провел ладонью по бритой голове так, словно на ней росли волосы.

— Это не китайское имя, — произнес Галицкий.

— Я из Тибета. Монах. А мое имя означает — самый младший в семье. Вы русский? — спросил монах уже по-японски.

— Раз уж мы оказались вместе, думаю, стоит познакомиться поближе, — предложил Николай…

Ихара смотрел на машину, в которой находились «бревна», отобранные им для контролируемого побега. Главное было — не дать им понять, что вырваться на свободу им удастся с его, Ихара, помощью. Люди должны думать, что это благоприятное стечение обстоятельств. Там, в кунге, сидел сейчас и его человек. В военный грузовик, стоявший в проезде, загружали оборудование, необходимое для проведения «эксперимента»: контейнеры с отравляющим веществом. Камеру с треногой. Аэродромный полотняный сачок для определения направления и скорости ветра, туда же грузились и конвоиры. В принципе, можно было бы и ехать, но пока опаздывал самый главный участник событий. Генерал Сиро Иссии. Он решил присутствовать при начале многообещающего эксперимента.

Наконец-то показалась машина с желтым генеральским флажком на капоте. Она остановилась рядом с начальником отдела.

— Садитесь ко мне. Ваша машина пусть сегодня остается в «отряде», — распорядился он.

Ихара спорить не стал, забрался на заднее сиденье, где располагался и сам генерал.

Грузовик с «бревнами» шел впереди, за ним — с охранниками и грузом, колонну замыкала генеральская машина.

— Как вам спалось? — благодушно поинтересовался генерал.

Ихара покосился на него: «Неужели он и об этом знает? Лучше ему не врать», — подумал он и сказал:

— Неприятный сон приснился.

— Неудивительно, эксперимент у нас с вами сегодня ответственный, вот нервы и шалят. Так что же вам приснилось?

— Теперь я понимаю, что это глупости, во сне мне казалось, что все происходит наяву. Будто меня затолкали в нашу барокамеру и стали откачивать воздух. Я ощущал все симптомы, какие раньше описывал в своих отчетах, — Ихара нервно вытер мгновенно вспотевший от воспоминаний лоб.

— Странный сон. Не думал, что вы так близко принимаете к сердцу ощущения «бревен». Вы спаслись или же взорвались?

— Взорвался, ваше превосходительство. А потом сразу же проснулся. До сих пор мне не по себе.

— Успокойтесь. Во сне обычно все случается не так, как в жизни. В них действует принцип «все наоборот». Почитайте старые предания. Но вы, надеюсь, не суеверны?

— Я медик. Суеверию в моем мозгу нет места.

— Вот и отлично, — генерал скользил взглядом по степи. — Какой унылый пейзаж… А пейзаж, между прочим, всегда определяет психологию людей. Тут не за что зацепиться взгляду. Такой однообразный простор. Японцы воспитаны совсем другим пейзажем. У нас на островах мало места, мы используем каждую пядь земли, создаем из нее шедевр. Японец воспевает в стихах каждую горную вершину, водопад, цветок. А здесь бескрайний простор. При первом взгляде на него понимаешь, что человек мал и беспомощен перед природой, — генерал принялся возвышенно рассуждать о поэзии, живописи, сравнивал творения древних японских мастеров с творениями китайских.

Ихара слушал, кивал, но не ввязывался в дискуссию. В искусстве он понимал куда больше своего начальника, но не хотел это демонстрировать. В конце концов Сиро Иссии замолчал, у него закончились цитаты. Все же его память хранила не так много классических произведений.

— Вы верите в успех предприятия? — спросил он. — Только отвечайте абсолютно честно. Не увиливайте, как вы это умеете делать. Скажите просто «да» или «нет».

— Да, — немного подумав, ответил Ихара.

— Вот это я и хотел от вас услышать, — генерал зевнул, прикрыв рот ладонью, затянутой в лайковую перчатку, опустил кожаную занавеску и привалился к стойке. — Солнце слепит. Езда по степи навевает сон…

В кузове грузовика сильно трясло. Николай выслушал историю монаха Чунто в коротком изложении.

— Когда я первый раз тебя увидел, то подумал, что ты недалекий религиозный фанатик, — признался он. — А у тебя, оказывается, хорошее образование, языки знаешь.