В отблесках пламени слева по борту от Уильямова судна стали видны христианские корабли, готовые атаковать сердцевину турецкого флота. Уильям заметил посреди корабль Лонго. Судно Джакомо Коко — командующего атакой — шло первым, выбившись из общего строя, и почти достигло турок. Сам военачальник стоял на баке, громко ободряя своих воинов. С турецкого берега громыхнуло орудие, и, к ужасу наблюдавшего Уильяма, голова Коко исчезла. Обмякшее тело свалилось за борт, и пушки загрохотали одна за другой, раздирая темень языками огня. Воцарился хаос. Ядра прыгали по воде, врезались в борта, сметали христианских моряков с палуб. Уильяму померещилось, что корабль Лонго вырвался из общего смятения, но затем мрак поглотил его. Вспышка орудия снова разогнала тьму, но корабля нигде не было видно.

— Что делать? — завопил рулевой. — Поворачиваем назад?

— Нет! — крикнул Уильям. — Правь к нашему флоту! В воде люди долго не продержатся, а если доплывут до турецкого берега, пожалеют, что не утонули. Спасем, кого сможем!

— Но, синьор, пушки нас разобьют в щепы.

— Нет, прислушайся. Они больше не стреляют — боятся по своим попасть. Турки хотят добить нас. — Уильям показал на приближающиеся турецкие корабли. — Поворачивай же!

— Слушаюсь, синьор! — отозвался рулевой и скомандовал: — Справа — греби, слева — табань! Налегай!

Судно развернулось и понеслось к месту битвы. Они не проплыли и сотни ярдов, когда впереди нарисовался силуэт турецкого корабля, преградившего путь. На палубе столпились воины, но все смотрели в другую сторону, на христианские корабли, и вроде бы не замечали Уильямова суденышка.

— Ребята, пора, — объявил Уильям. — Весла в воду — и ни звука.

Судно неслышно скользнуло вплотную к врагу. Тихо зацепились за чужой борт крючьями, подтянулись.

— Готовь огонь, — прошептал Уильям, и моряк поджег фитиль бочонка с греческим огнем.

Уильям дал ему разгореться, затем скомандовал:

— Отцепить!

Крючья отцепили, судно начало относить.

— Кидай! — гаркнул Уильям, и моряки швырнули бочонок на палубу врага.

Бочонок докатился до середины ее и взорвался.

— Вперед! Работайте! — Англичанин подгонял гребцов, стремясь поскорее уйти на безопасное расстояние, а пламя объяло турецкий корабль, и тот, неуправляемый, дрейфовал, столкнулся с другим кораблем, подпалил и его.

В ярком огне плавучих костров открылось: христианский флот отступает, турки спешат перехватить отстающих. Рядом с горевшими кораблями увидели с дюжину человек, барахтавшихся в воде. Турецкая галера гребла к ним — прикончить или пленить.

— Туда! — крикнул Уильям рулевому. — Гребите к тем людям, и поживее!

Они подоспели вытащить людей из воды, как раз когда рядом посыпались стрелы с неприятельской галеры. Однако Лонго среди спасенных не оказалось. Уильям встал на баке, обозревая залив, но рулевой потянул за рукав.

— Синьор, время уходить! — закричал он, указывая на приближавшуюся галеру.

— Ты прав, — согласился Уильям. — Гребем домой.

А спасенным, скорчившимся и дрожавшим в ознобе, он посоветовал:

— Садитесь за весла — согреетесь!

Они без труда оторвались от медленной галеры и уже находились на полпути через залив, когда наткнулись на двоих пловцов, упорно продвигавшихся к христианскому берегу. Спустя минуту Уильям уже помогал Лонго и Тристо вскарабкаться на борт.

— Я уже дважды тебе должник, — сообщил Тристо, лязгая зубами от холода.

Все трое посмотрели на турецкий берег, где под защитой пушек прятались в гавани корабли, хорошо видные в свете трех других, пылавших. Христиане потеряли в неудачной атаке вдвое больше кораблей, чем турки. Это была катастрофа.

— Нас ждали, — сказал мрачный Лонго.

— Ну да, — согласился великан Тристо. — В этом городе водятся крысы. Кто-то дал туркам знать.

— Сейчас их из гавани точно не выманишь. И пока она в их руках, нам придется защищать и морские стены, а людей не хватает.

— Что нам делать? — спросил Уильям.

— Посылать за помощью, — ответил Лонго. — И молиться, чтобы кто-то откликнулся.

Через пять ночей «Ла Фортуна» была готова к отплытию. Уильяму не терпелось присоединиться к дерзкой вылазке, и хотя Лонго чрезвычайно опасался за жизнь дерзкого юнца, он все-таки скрепя сердце согласился его отпустить. В конце концов, юноша был отважен в сражении с турецким флотом и спас Лонго жизнь. И даровать возможность прославиться и заодно навестить молодую жену на Хиосе — не самая большая награда за сделанное. Хороший помощник будет Флатанелю, вызвавшемуся пойти капитаном на «Ла Фортуну». А ее под покровом ночи изукрасили на турецкий манер — борта увешали щитами, подняли на мачте турецкий флаг.

Явившись в порт, Лонго увидел свою красавицу пришвартованной у причала. На палубе суетился Уильям, раздававший приказы команде. Как и все моряки, он был одет по-турецки: в шаровары, красную рубаху и тюрбан. Когда Лонго и Тристо поднялись на борт, Уильям поспешил их приветствовать. Тристо чуть не раздавил юношу в объятиях.

— Борзой ты щенок, береги себя, — выговорил хрипло, подняв его в воздух.

Опустил, хлопнул по спине.

— Ты уж поосторожнее, а?

Лонго пожал Уильяму руку, и тот, не дожидаясь, пока командир заговорит, торопливо произнес:

— Со мной все будет хорошо. Беспокойтесь не обо мне, а о городе. Сберегите его до моего возвращения.

— И будь осторожней, — настоял Лонго. — Флатанель — отличный моряк, слушайся его. И запомни: если заметите турецкий корабль — удирайте, не лезьте в драку. Вы идете за помощью, а не на бой со всем турецким флотом.

— Да я понимаю, — согласился Уильям, затем взглянул на другую сторону корабля, где единственный турок в команде, Туран, деловито привязывал буксирный конец.

Спросил вполголоса:

— А можно ли доверять этому Турану?

— Не все турки наши враги, — ответил Лонго. — Его род уже много поколений живет в Константинополе. Здесь его родной дом, и биться за него он будет не хуже тебя и меня. К тому же он знает язык и послужит при случае переводчиком.

— Лонго! — вскричал Флатанель, идя навстречу по палубе. — Добро пожаловать. И еще раз спасибо тебе за корабль.

— Рад тебя видеть. — Лонго пожал капитану руку. — Берегите его и прежде всего заверните на Хиос. Мои люди расскажут, где сейчас флот венецианцев — если он в море, конечно.

— Будет сделано. А вам желаю удержать город до моего возвращения.

С тем он выпустил руку Лонго и пошел к штурвалу.

— Уильям, я думаю, что проскользнуть незамеченными удастся легко. В такую темную ночь турки примут «Ла Фортуну» за свой корабль.

Палуба под ногами качнулась — заработал буксир, выводя корабль из гавани. Лонго снова ухватил Уильяма за руку, сжал ее крепко.

— Возвращайся целым и невредимым.

— Я вернусь, обещаю, и мы вас не подведем, — ответил тот.

Лонго вскочил на борт и спрыгнул на удалявшийся пирс. Там он остановился и смотрел, как «Ла Фортуна» медленно движется к заливу. Уильям махнул еще раз, прощаясь, потом повернулся лицом к