Чарли разглядел Джимми Кайта и Гвинетт.

Чарли поднял руку, останавливая их:

— Задержись-ка, Луд! Вы мне можете понадобиться.

И Серене:

— Дорогая, проводи Джина — «только не Жида! не Жида!» — и остальных в зал ожидания. Машины уже должны быть на месте. Распорядись, кто куда сядет. Да и сами поезжайте домой. Я тут малость задержусь. Съезжу кой-куда.

Чарли повернулся к трапу; в колене что-то щелкнуло, и его пронзила адская боль. Когда же Крокер поднял голову, впереди, преграждая путь, уже стояли трое полицейских; Чарли и не подозревал, что эти бугаи могут быть такими прыткими.

Тот, что посередине, с выпиравшим из-под широкого кожаного ремня пузом, сказал:

— Мистер Крокер, вы не можете подняться на борт. Самолет арестован, и у нас имеется, — вышло: «имеецца», — судебное предписание.

— Как же, имеецца… А на основании какого такого предписания вы примчались сюда в воскресенье, а? Когда у меня гости!

— Мистер Крокер, мы лишь выполняем приказ.

— Ага, просто делаете свою работу. Так, да?

Его здорово унизили, и с каждой минутой он закипал все больше и больше. Постыдный фарс разыгрывался прямо на глазах жены, сына, подчиненных, Ричмана, других гостей… а ведь среди них есть важные люди, к ним прислушивается вся Атланта: словоохотливые Хауэлл Хендрикс и Летти Уизерс. Как же обойти этих окороков, этих макак, нарядившихся полицейскими? Как отстоять свой «Гольфстрим» и улизнуть у них из-под носа? Если бы только он мог раскидать эти туши — а ведь лет тридцать назад запросто мог, — то прорвался бы к трапу, а там приказал бы Луду и Джимми взлетать. У легавых бы челюсти так и отвисли. И плевал бы он на этих макак. Но сейчас, когда ему уже шестьдесят, он далеко не так уверен в своих силах. Каждый шаг отдается дикой болью в колене, а этих троих так просто с места не сдвинешь. Тот, что с пузом… ему небось лет тридцать пять… прямо Дервуд в молодости. Такой ждать не станет — возьмет и изваляет в пыли. Еще и дубинкой по уху заедет. Да так, что взвоешь от боли и, чего доброго, оглохнешь на всю оставшуюся жизнь.

Чарли прекрасно помнил правило лидера: «Никогда не ввязывайся в схватку в присутствии своих людей. Особенно если не уверен, что выйдешь из нее победителем». А из этой схватки победителем он точно не выйдет, по крайней мере если дело дойдет до потасовки. Чарли со вздохом огляделся. В дверном проеме ангара, в его полутемных недрах, виднелся силуэт механика Лансфорда, Ланни; он работал на ПДК, но вот уже шесть лет обслуживал самолеты Крокера. При виде механика у Чарли родилась идея. Настроение у него мгновенно поднялось.

Глядя на здоровенного полицейского, он расплылся в широкой улыбке:

— Что ж, офицер, понятно… Кстати, могу я узнать, как вас зовут?

Полицейский замялся, не зная, называть свое имя или нет. Но искренняя улыбка Чарли успокоила его.

— Ханникат. Офицер полиции Хай Ханникат. — По крайней мере так показалось Чарли: Хай. Он не сразу догадался — парень из местных и зовут его Гай. В округе Бейкер все вместо Гай говорили Хай. Точно так же у них вместо «наступить на гвоздь» выходило «наступить на хвост», а «пахнет гарью» слышалось как «пахнет харей».

— Что ж, офицер Ханникат, я вижу, с вами шутки плохи. Однако должен предупредить — лучше вам не трогать этот самолет.

— Это претензии не ко мне, — ответил полицейский. — Я лишь выполняю приказ.

— В таком случае, — Чарли снова улыбнулся, — прошу передать мое предупреждение по адресу.

С этими словами он жестом предложил Луду и Джимми спуститься:

— Давайте, ребята, сходите. И ты, Гвинетт. Пошли выпьем по пиву.

Чарли направился в сторону зала ожидания, однако, поравнявшись с Пипкасом и Зейлом, остановился. Пипкас съежился, как будто прячась в панцирь, однако Зейл бесстрашно уставился на Крокера.

— Кстати, — весело заметил тот, глядя на Зейла, — вы в курсе, что двигатель по правому борту является залоговым обеспечением, права на которое принадлежат компании «Мэг Траст»? Когда «ГранПланнерсБанк» отказал нам в дальнейших кредитах, мы обратились к ним. Так что подумайте хорошенько — стоит ли взлетать, увозя на борту чужое залоговое обеспечение. Я бы на вашем месте не стал рисковать.

— Ничего, мы будем иметь в виду, — громко проскрежетал Зейл. — Уведомим кого надо.

Смелый на язык юнец-пилот шагнул вперед и заговорил. Но не с Чарли, а с Лудом Харнсбаргером:

— Прошу прощения, нам нужно с вами переговорить.

Только теперь Чарли увидел, что написано на спине ветровки пилота. Светящейся желтой краской на материале было крупно выведено: «ИЗЪЯТИЕ ЗА НЕПЛАТЕЖИ». А чуть ниже, мелким шрифтом, каким обычно пишут имена игроков на футболках: «ГранПланнерсБанк». Так вот, значит, что видно сейчас гостям через стеклянные окна зала ожидания.

Луд посмотрел на Крокера, как бы спрашивая, говорить ли ему с этим нанятым пилотом. Чарли зычным голосом бросил:

— Само собой, пожалуйста.

Луд, Джимми и Гвинетт к тому времени уже спустились по трапу и стояли на покрытой гудроном полосе. Чарли, сильно прихрамывая, подошел к ним и вполголоса сказал Луду и остальным:

— Расскажите ему обо всем, о чем спросит. И вообще, поговорите с ним подольше. Чем дольше, тем лучше.

А сам отправился в зал ожидания. Серена и Ричман шли впереди, на некотором расстоянии. Они ушли не сразу, а еще немного постояли, желая понять, что происходит.

Серена спросила у мужа:

— И что ты собираешься делать?

— Да ничего.

— А они?

Чарли ухмыльнулся:

— Тоже ничего. Так, выпустят пар и успокоятся.

«Картина!» — вдруг мелькнуло у него в голове. Просто так, взяло и мелькнуло.

— И еще, — бросил Чарли вдогонку Пипкасу и Зейлу. — Там, на борту, у меня личные вещи.

Зейл с притворным равнодушием:

— Не беспокойтесь. Все личные вещи вам вернут.

— Одну такую вещицу я хочу получить прямо сейчас, — вышло: «щас», — заявил Крокер. — Картину Уайета, которая на переборке, в передней части салона.

— Не-е, это мы не можем, — ответил Зейл. Он выпятил бойцовскую грудь; под лацканами распахнутого пиджака мелькнули черепа со скрещенными костями. — Картина заявлена как залоговое обеспечение стоимостью в сто девяносто тысяч долларов. И записана на «Крокер Глобал».

Чарли охватили ярость и… тоска. Эта картину он очень ценил, она была ему дороже Терпмтина, поскольку символизировала победы кэпа Чарли Крокера. Однако не стоит выдавать свои чувства. Он должен заполучить ее, сегодня вечером или завтра. Но сначала надо усыпить бдительность этого наглеца, этой обезьяны с тыквой вместо головы.

Чарли заставил себя улыбнуться:

— Ладно, дело ваше… Только предупреждаю: если что случится с самолетом или имуществом на борту, а в особенности с картиной — считайте, что вляпались вы по самые уши.

— Да понял уже, понял. — Зейл еще больше выпятил грудь.

Чарли захотелось убить его на месте. И придушить Пипкаса. Который теперь как воды в рот набрал. Стоял, втянув голову в плечи, как будто вот-вот провалится сквозь землю. Однако Чарли понимал — если он кого хоть пальцем тронет, ему же будет хуже. Троица легавых… больное колено… жадные до сплетен гости,