Я полез в карман, но он остановил меня.
— Пищу для размышлений я выдаю бесплатно. За это брать деньги не годится.
Он заприметил трех немецких туристов и устремился ленивой походкой за добычей. Если в первый раз еще можно было сомневаться, то после сообщения Близнеца меня охватила тревога. Из-за всех этих разговоров у меня ушло на еду довольно много времени. А вскоре объявился и третий гонец, Прабакер.
— Лин! — выдохнул он с перекошенным от испуга лицом. — Очень плохие новости!
— Я знаю, Прабу.
— Три африканца, они хотят убить тебя и поколотить! Они всюду задают вопросы. Это такие большие парни, прямо буйволы! Ты должен срочно сделать счастливое спасение.
Я минут пять успокаивал его, и поскольку он вознамерился не отходить от меня ни на шаг, чтобы защищать меня, пришлось придумать ему поручение — проверить, не остановились ли эти африканцы в одном из тех отелей, где он бывает. Вернувшись к Дидье, Викраму и Абдулле, я сообщил им новость. Довольно долго все сидели молча, размышляя, что предпринять. Первым нарушил молчание Викрам.
— Надо найти этих ублюдков и проломить им башку,
— А перед этим убить их на месте, — добавил Абдулла.
Викрам одобрительно помотал головой.
— Две вещи несомненны, — сказал Дидье. — Во-первых, Лин, тебе нельзя оставаться одному, пока эта проблема не разрешится.
Викрам и Абдулла согласно кивнули.
— Я позову Салмана и Санджая, — решил Абдулла. — Мы не оставим тебя в одиночестве, братишка.
— А во-вторых, — продолжал Дидье, — эта троица не должна оставаться в Бомбее. Тем или иным путем надо от них отделаться.
Мы поднялись со своих мест и направились к кассе, чтобы расплатиться, но Дидье остановил меня. Усадив меня рядом с собой, он стянул со стола салфетку, завернул в нее что-то под столом и передал мне. Это был пистолет. То, что Дидье таскает с собой пушку, было полной неожиданностью для меня. Я был уверен, что и другие не знают об этом. Я встал и присоединился к Викраму и Абдулле, выходившим из ресторана. Когда я оглянулся на Дидье, он с серьезным видом кивнул мне, тряхнув черными локонами.
Мы нашли их, но у нас ушел на это весь день и почти вся ночь. В конце концов нам помог Хасан Обиква, еще один нигериец. Эти трое приехали в Бомбей впервые и были абсолютно неизвестны ему. Его информационная служба разузнала, что они гоняются за мной из-за какой-то сделки с наркотиками и настроены весьма решительно.
Водителю Хасана Рахиму, почти полностью оправившемуся от увечий, полученных в тюрьме, удалось выяснить, что они остановились в одной из гостиниц в районе Форта. С очень серьезным, чуть ли не застенчивым видом Рахим предложил мне «порешить» это дело раз и навсегда, имея в виду «порешить» этих нигерийцев у меня на глазах — медленно и с максимальными мучениями. Рахим чувствовал себя моим должником после того, как я вызволил его из тюрьмы на Артур-роуд, и это, по его мнению, было меньшее, что он мог сделать для меня в этой ситуации. Я отклонил его щедрое предложение. Я должен был сам выяснить, в чем дело, и покончить с этой историей. С большим разочарованием Рахим был вынужден смириться с моим решением и отвез нас в маленький отель, где приезжие остановились. Он остался на улице стеречь два наших автомобиля, а мы с Абдуллой и Викрамом вошли внутрь. С Рахимом остались также Салман и Санджай, которые должны были преградить путь копам в случае их появления или, по крайней мере, задержать, пока мы не смоемся.
Один из парней Абдуллы встретил нас и шепотом предложил пройти за ним в номер, снятый им по соседству с африканцами. Приложив ухо к стене, мы слышали их голоса вполне отчетливо. Они болтали о каких-то несущественных мелочах, шутили. Но неожиданно один из них произнес фразу, от которой у меня мурашки забегали по коже.
— У него на шее болтается медаль, — сказал он, — из золота. Я хочу забрать ее.
— А мне нравятся эти его туфли, или ботинки, — сказал другой. — Я беру их.
Они принялись обсуждать план действий и спорить. Один из них обладал бoльшим авторитетом и убедил двух других, что надо проследить за мной от «Леопольда» до автостоянки недалеко от моего дома, а там избить меня до смерти и обчистить.
Это было очень странное ощущение — стоя в темноте, слушать подробности собственного убийства. Желудок мой сжался, в нем бурлила какая-то тошнотворная смесь страха и гнева. Я надеялся, что они раскроют мотивы своих действий, дадут хоть какой-нибудь ключ к решению этой загадки, но об этом они не говорили. Абдулла слушал, приложив левое ухо к тонкой перегородке, я приложил правое. Наши глаза были на расстоянии ладони друг от друга. Я чуть заметно кивнул, давая знак, что пора начинать. Абдулла, похоже, тоже так думал.
Мы втроем стояли перед дверями их номера. У меня в руках была отмычка. Мы сосчитали в убывающем порядке: «Три, два, один!», я вставил отмычку в замок, повернул ее и проверил, не заперта ли дверь изнутри на засов. Дверь не была на засове, и, отступив шаг назад, я распахнул ее ногой. Прошла секунда, две, три, пока трое негров смотрели на нас, приоткрыв рты и выпучив глаза. Ближайший к нам был высоким человеком мощного сложения, с лысой головой и глубокими равномерно нанесенными шрамами на щеке; он был одет в майку и боксерские трусы. За ним стоял тип поменьше ростом, на нем были только жокейские трусики. Склонившись над туалетным столиком, он нюхал героин. Третий член группы был еще ниже, но с очень хорошо развитой мускулатурой. Он лежал на кровати в дальнем конце комнаты, листая «Плейбой». В комнате чувствовался сильный запах — запах пота и страха. Я внес свой вклад в эту атмосферу.
Абдулла очень медленно и осторожно закрыл дверь за собой и запер ее. Он был, по обыкновению, весь в черном. Викрам всегда носил черный ковбойский костюм. По случайному совпадению, на мне тоже были черные брюки и футболка. Ошарашенные нигерийцы приняли нас, по всей вероятности, за членов какого-то клуба или банды.
— Какого хрена?! — прорычал самый высокий из них.
В ответ я подскочил к нему и съездил по зубам. Но он успел выставить руки, и мы сцепились в тесном объятии.
Викрам набросился на того, что лежал на кровати. Абдулле достался третий, возле туалетного столика.
Схватка была короткой, но жестокой. Нас было шестеро в тесном помещении, и кидаться было некуда, кроме как на противника.
Абдулла разделался со своим очень быстро. Я услышал испуганный вскрик, перешедший в хрип, когда Абдулла хлестко и сильно ударил нигерийца ладонью спереди по шее. Он упал, ловя ртом воздух и схватившись за горло. Тот, что лежал на кровати, вскочил на нее, чтобы использовать преимущества высоты. Абдулла с Викрамом перевернули постель, сбросив беднягу на пол, прыгнули на него и стали метелить руками и ногами, пока он не затих.
Я схватил левой рукой майку своего партнера за лямку, а правой колотил его по физиономии. Он, не обращая особого внимания на мои удары, вцепился обеими руками в мое горло и начал стискивать его. Я понял, что следующий глоток воздуха смогу сделать только в том случае, если прикончу громилу. С отчаянным усилием я ткнул правой рукой ему в лицо, намереваясь попасть большим пальцем в центр глаза. Но он дернул головой, и удар пришелся в край глаза, у самой височной кости. Я давил изо всех сил, пока глаз не выскочил из глазницы и не повис на своем канатике. Я хотел оторвать глаз, но его владелец сумел так далеко убрать голову, что я не мог дотянуться до него и лишь продолжал мутузить противника по лицу.
Это был крепкий орешек. Он стиснул мою шею еще сильнее. И хотя мышцы у меня были достаточно развитыми, я знал, что нигериец вполне способен придушить меня. Я полез в карман, чтобы достать пистолет и пристрелить его. В тот момент убийство не казалось мне недопустимым. Воздуха у меня в легких больше не было, в голове поплыли мандельбротовские цветные круги [121], и мне ничего не оставалось, как убить его.
В этот момент Викрам с силой обрушил тяжелый стул на лысый череп моего визави. На самом деле
