Как вопросительно на него поглядывают бойцы. Где наши снайперы-зенитчики? Где лучшие в мире летчики на лучших в мире самолетах? Где лавина с блеском стали? Где, черт возьми, непобедимая Красная Армия!?

И ведь пока не объяснить, что это именно они и есть! Но какое терпение, доверие именно ему, бросающему своих дедов сейчас на смерть.

— Наши! Наши! — крикнул связист рядом с ним, радостно вскидывая руку вверх.

Максим приложил к глазам бинокль.

В небе плыли шесть двухмоторных самолетов «СБ», они шли без истребительного сопровождения бомбить аэродром, где базируются столь досаждавшие всем немецкие пикировщики.

Результат Саша знал, машины одну за другой собьет дежурное звено «Мессершмиттов». Никто из летчиков, видя гибель товарищей, с боевого курса не свернет. Последнему горящему бомбардировщику не хватит трехсот метров долететь до цели[619].

Однако Панов ошибался, эти, поднявшиеся со взлетного поля рядом с Пинском, немедленно принялись обрабатывать переправы немцев через Буг. Немцы перво-наперво разбомбили стоящие рядком новенькие «Пе-2», удивляясь, что они не горят, а самолеты лишь недавно собрали, и не было внутри ни масла, ни бензина.

«СБ» грамотно зашли со стороны солнца, и облака разрывов от зенитных снарядов появились, лишь когда начался второй заход[620].

Рядом вспыхнул воздушный бой. Четыре «чайки» бросились наперерез восьми «Мессершмиттам»[621], нацелившимся на советские бомбардировщики.

Выделывая пируэты, самолеты мелькали в небе. Спустя пару минут один из них, объятый пламенем, беспорядочно кувыркаясь, падал на землю. Немец, всматриваясь в бинокль, определил Ненашев. Все верно, силуэт ни с чем не спутаешь.

— Сбили фашиста! — проорал Максим, поднимая боевой дух.

В ответ раздался могучий рев, казалось, заглушивший звуки боя. Люди воодушевились. Сердце замирало, когда глаза следили за поединком в небе. Жива, сражается наша авиация!

Еще один «сто девятый», задымив, отвалил в сторону. Потом два разных по окраске самолета столкнулись в небе и обломками рухнули вниз.

Воздушный бой стих, лишь два купола висели в небе. По одному с западного берега хлестнули очередью и, надутый воздухом, шелк смялся, на секунду становясь медузой, а после, сдувшись, улетел в сторону.

«Перебило стропы», — догадался Панов и отвернулся. Саша не знал, что пилот, совершивший таран не погиб, а выжил, удачно угодив в пруд.

Генерал уселся за полевой рабочий стол с расстеленной тактической картой.

— Нам сбивают темп наступления! 45-я дивизия завязла в цитадели, на флангах большевики уже пришли в себя, опираясь на заранее занятые долговременные огневые точки.

Вся артиллерия уже работала только по ним, поднимая землю на дыбы. Земля и песок не успевали оседать. Но стоило пехоте приблизиться после обстрела, как по ней немедленно открывали пулеметный и пушечный огонь, а штурмовые группы отбрасывали. Дело уже дошло до штыковых атак.

Хуже всего было на юге, там русские уверенно вели огонь, как-то ухитряясь видеть их передвижение и во время обстрела.

Батареи большевиков замолчали, либо подавленные, либо израсходовавшие весь боезапас. Отходившие пушки русских авиация уже заметила и, с определенным успехом, бомбила.

Однако, необходимо подождать, пока на восточный берег не переправят орудия прямой наводки. Желательно – всегда выручавшие их зенитки «восемь-восемь», но чтобы добраться до амбразур, надо сначала сбить этот, нависающий над ними, бетонный козырек.

— Товарищ майор, танки сзади!

— Чьи? — у Максима побелело лицо, неужели немцы?!

— Наши! Наши, комбат!

Разворачиваясь в линию, поднимая шлейфы пыли, шли в атаку «Т-26». Машины на скорости где-то десять километров в час[622], неуклюже переваливались с бока на бок, с коротких остановок[623], били осколочными снарядами по немецкой пехоте, прорывавшей позиции УРовского батальона.

Чуть сместив направление атаки, как и прошлый раз, шел прикрывать отходившую 22-ю дивизию танковый батальон. Прячась за броней, позади них бежали мотострелки.

— Стой, стой! — перед танком с поручневой антенной на башне махал руками человек, едва успев увернуться из-под гусениц. «Т-26» резко встал, а крышка люка лязгнула.

— Что, жить надоело?! — высовываясь по пояс и стуча кулаками по броне, истошно заорал Саньков.

Панова обдало гарью и выхлопом работающего на бензине мотора. Он, морщась, изумленно посмотрел на закопченное лицо капитана. Не убило тебя, как прошлый раз – значит, что-то в мире меняется. Но радоваться некогда!

Надрывая голос, Максим сердито завопил в ответ:

— Куда тебя черти понесли! Там у фрицев орудия ПТО! Сгореть геройски хочешь?

Сдерживающий бой предполагает умение вовремя остановиться, сохраняя войска для последующих контратак. А танкисты двадцать второй дивизии сил немцев не знали. Наступали, надеясь на удачу и стремительный удар, надеясь, что при первом хорошем натиске враг побежит без оглядки.

Подавить орудия немцев, выставленные на прямую наводку, Ненашев не мог. Нечем. Да еще и не видел он их. Эффект от дыма действует в обе стороны.

Тридцать шесть орудий отдельного противотанкового батальона 34-й дивизии наверняка здесь. Вес пушки небольшой, должны переправить. Про 22-ю дивизию русских им известно, как и про другую цель – амбразуры дотов.

Панов вспомнил, что оговорился, и уже открыл рот, чтобы объясниться, но с изумлением увидел, что танкист, вытиравший лоб и поправлявший шлемофон, его понял. Кто такие «фрицы» в СССР знали задолго до войны[624].

— Немцев, говоришь?

— Да! Как хочешь, но передавай: из дыма не выходить! Тут живые нужны, не мертвые! И к Бугу не выйдут, увязнут в грязи! Я это тебе обещаю! Сам готовил!

До разгоряченного боем капитана танкистов теперь дошло.

Он буквально упал вниз, хватаясь за микрофон. Япона-мать, связисты хреновы![625]. Полчаса назад радиосвязь еще работала, а сейчас беспомощно шипела. Черт! Да он сам забыл выключить передатчик, и теперь надо ждать, когда он охладится, иначе, хана рации![626]

Тогда он высунулся из люка по пояс, то стреляя сигнальными ракетами, то махая флажками. Не хрена не видят экипажи, но помогают УРовцы, чуть ли не телами останавливая идущие на верную гибель танки.

Что может сделать с «Т-26» тридцатисемимиллиметровая германская пушка, танкист хорошо представлял. Эх, не получили они еще новые танки! Сюда бы пару «КВ», он обкатанный и надежнее нового «Т-34».

Пусть броня изделия завода в Харькове и не хуже, но кто додумался поставить башню-пирожок, где с новой 76-мм пушкой едва развернешься. А движок? И как быстро дохнут фрикционы на марше! Конечно, машину непременно доведут до ума, но нет еще в душе полной веры в новую технику.

Орудия немцев немедленно принялись гвоздить по месту, откуда летели в разные стороны сигнальные ракеты русских. Метко выпущенный вражеский снаряд угодил в двигатель.

Танкист едва успел выпрыгнуть, и Ненашев буквально втянул его в траншею. Потом в люке показалась голова башнера, но вместо него оттуда вырвалось пламя.

Танк вспыхнул.