каких-то местных эндемиков, впрочем, тоже очень красивых — белых с золотистыми прожилками. Девушка наклонилась, и я прошептал ей на ухо:

— Линора здесь. Когда позову — пойдем к ней.

Туся понимающе кивнула, потом начала ломать комедию, притворяясь «охотницей за мужчинами»:

— О! Я так польщена! Ваше предложение настолько неожиданно! Я даже не знаю, что ответить!

Все-таки женщины — все — настоящие артистки. Туся так натурально краснела и бросала на меня такие призывные взгляды, что я почти поверил в ее внезапно вспыхнувшую страсть. Ко мне? К владыке демонов… или ко мне? Хотя сейчас это не важно.

— Не буду лишать гостей счастья снова услышать твой голос, прекрасная госпожа Талия, но после обеда хотелось бы насладиться им наедине! Тебя проводят в мой кабинет, и у меня будет еще одна маленькая просьба…

— Для вас, ваше величество, я готова сделать все, что в моих силах, — ведьма разрумянилась еще сильнее (хотя — куда уж дальше, щеки так и пылают), голос ее задрожал, а на глазах, кажется, даже выступило по слезинке.

Я куртуазно поклонился и приник губами к ее руке.

— Не смею мешать…

Положение владыки все-таки не такое неудобное, как казалось утром. Кое в чем даже приятное.

По правилам вежливости, хозяин обязан раскланиваться с каждым, кто удостоил его дом своим посещением, и торчать в прихожей, пока все не свалят. Но венценосной (пусть даже в перспективе) особе проще. Еще не все доели мороженое, а я встал, кивнул и елейным тоном произнес:

— Господа, я вынужден вас покинуть. Прошу меня извинить, но дела обязывают…

Выражение лиц сидящих за столом говорило, что все прекрасно понимают, что это за дела — черноглазые такие, с роскошными волосами цвета спелого каштана, переливающимися на свету золотыми искрами. Что ж, пусть что хотят, то и думают. Мне наплевать, как будет выкручиваться господин Лиран.

Туся появилась в моем кабинете в сопровождении лорда Сакалора и лакея, тащившего здоровенный баул. Не знаю, как она объяснила старому графу необходимость взять во дворец весь своей гардероб, но мне ее догадливость понравилась. Если сумеем уговорить Линору бежать с нами, то сегодня ночью и удерем. Две соединенные вместе метлы трех седоков потянут.

Однако я, видимо, за пару дней во дворце расслабился и забыл, что с появлением Туси все планы, в том числе и ее собственные, идут прахом.

— Дорогой Сакалар, будь любезен, сделай так, чтобы никто не смог подслушать, о чем мы будем говорить с пленницей, — попросил я лорда-распорядителя. — Сейчас мы с госпожой Талией немного посекретничаем, потом пойдем в западную башню.

— В баре на верхней полке — напитки, которые я проверил лично, — сказал толстяк и, забрав с собой слугу, исчез.

— Вот и ладушки, — сообщил я спине лорда-распорядителя.

— Что все это значит? — выпалила Туся, едва закрылась дверь.

— Только то, что меня уже пару раз пытались отравить и один раз — зарезать, — ответил я. — Впрочем, это пустяки. Обсудим лучше, как нам вытащить Линору. Ты сумеешь уговорить ее бежать с нами?

— Думаю, сумею, — уверенно сказала ведьма. — У меня есть аргументы.

— Тогда располагайся — надо подождать, пока Салакар уберет всех «жучков».

Чтобы убить время, я открыл бар и принялся рассматривать бутылки. Забавно, но лорд-распорядитель не ошибся, сказав о «напитках», а не «вине». На верхней полке действительно стояло несколько стеклянных кувшинов, в которых плескалась какая-то золотистая жидкость с плавающими в ней кусочками фруктов. Узкие горлышки были заткнуты кусками дерева и залиты воском.

— Как думаешь: за время обеда сюда успели добавить яду или нет? — спросил я. — Впрочем, кто не рискует, тот не пьет компот.

— Шампанское, — поправила меня ведьма.

— Не похоже, пузырьков нет, — со знанием дела возразил я.

Перед заброской на Землю в мою память закачали информацию об основных продуктах питания на планете. Я твердо знал, что шампанское — это особый сорт вина, в котором в процессе брожения виноградного сока образуется большое количество углекислоты.

Туся расхохоталась:

— Так говорят: кто не рискует, тот не пьет шампанское. В России… Ладно, тащи сюда этот компот! А то мне на обеде сладкого не досталось, вас, господ, развлекала.

Пили мы прямо из горлышка, — есть много способов отравить посуду: она будет выглядеть пустой и абсолютно чистой, но стоит в нее что-то налить, яд растворится в жидкости.

— Вот и заканчивается наша сказка, — неожиданно сказала Туся. — Грустно…

Я только пожал плечами:

— Это — не сказка, это — нарушение всех инструкций и вообще — провал операции. Если бы я знал заранее, то ни за что бы не согласился… пусть хоть увольняют!

— Какой же ты дурачок, Адель!

Туся рассмеялась, но глаза у нее были почему-то грустными.

И, немного помолчав, вдруг заторопилась:

— Как ты думаешь, там уже все подготовили? Можно идти?

— Пожалуй, — согласился я.

— Тогда бери чемодан.

— Зачем?

— Увидишь!

Пришлось звать слугу. Впрочем, провожатый все равно был нужен — я представления не имел, как пробраться в эту таинственную западную башню. Лиран оставил план дворца, но на нем были отмечены только те помещения, которыми он обычно пользовался. Предполагать, что меня понесет в тюрьму, он не мог.

Линора встретила нас, стоя у зарешеченного окна. От порога было видно только узкую спину и тяжелый узел светло-пепельных волос на макушке.

Пока Туся возилась со своими вещами, что-то разыскивая в бауле, я быстро просканировал комнату. Вроде бы Сакалор не соврал: негде не ощущалось ни подслушивающих заклинаний, ни фиксаторов действия.

— Принцесса Линора! — окликнул я пленницу.

Она повернулась к нам лицом.

Никогда раньше вокруг меня не кружило такого количества красавиц. То ли воздух на этой планете такой, то ли демоны коллекционируются самых лучших девушек, но сегодня это была уже третья цыпочка, при виде которой я готов был встать на задние лапы и завилять хвостом, словно я в звериной форме не медведь, а какой-нибудь домашний пес.

Глядя на Линору, не скажешь, что пятнадцать лет назад у нее был уже ребенок, а последние годы она провела в тюрьме. Лицо исхудавшее, щеки ввалившиеся, но огромные серые глаза от этого кажутся еще больше. Тонкие черты, бледные губы, мрачный и одновременно — беззащитный взгляд больного ребенка.

— Что вам от меня еще нужно? — спросила женщина.

Голос у нее был бесконечно усталый, какой-то бесцветный.

— Я — не Киран, мне — ничего не нужно, — ответил я. — Киран умер, вы должны об этом знать. Ваше