Уголки рта Крэга приподнялись в едва заметной улыбке. Улыбка становилась все шире и шире, и наконец он рассмеялся.

— Недостаток рациональности своего мышления ты, вне всякого сомнения, восполняешь творческим воображением.

— Пойми, это всего лишь риторический вопрос. Ответа я не жду. Просто поройся в архивах своей памяти и посмотри, не созвучно ли это каким-либо фактам, о которых ты забыл упомянуть.

— Ты допускаешь существование какого-то заговора? — спросила Алексис, изумившись не меньше, чем Крэг.

— Заговор подразумевает участие нескольких человек, — ответил Джек. — Помнишь, о чем ты просила меня, когда мы говорили по телефону? Я пытаюсь мыслить неординарно.

— Уж куда как неординарно, — вставил Крэг.

Звонок в дверь прервал их беседу. Алексис пошла открывать дверь. Когда она вернулась, ведя за собой Рэндольфа, Джек и Крэг веселились, изощряясь в остроумии. Алексис была приятно удивлена. Крэг уже несколько месяцев не улыбался.

Джека еще раз представили Рэндольфу. Первое знакомство состоялось утром у входа в зал суда. Алексис сказала тогда, что это ее брат, а сейчас сообщила адвокату и о его профессии.

— Рад снова с вами познакомиться, — сказал он улыбаясь.

— Взаимно, — ответил Джек, отвечая на рукопожатие.

Рэндольф держался безукоризненно. Безукоризненной была и его одежда — хорошо накрахмаленная, отглаженная белая оксфордская рубашка с длинными рукавами, брюки из легкой шерстяной ткани с острыми как нож стрелами и летний кашемировый свитер. Рэндольф был гладко выбрит (на щеках Крэга и Джека темнела вечерняя щетина), а его серебряные волосы были уложены так же тщательно, как и утром в суде.

— Мы можем сесть здесь за столом или пройти в гостиную, — сказала Алексис, глядя на Рэндольфа.

— Как вам будет угодно, — ответил тот. — Но нам следует поторопиться. Мне еще надо подготовиться к предстоящему заседанию суда.

Кончилось тем, что они расселись вокруг стола, за которым сидели до появления юриста.

— Алексис рассказала мне о вашем предложении провести аутопсию усопшей, — сказал Рэндольф. — Возможно, вы объясните мне, почему это нужно обсуждать в одиннадцатом часу ночи?

Он говорил в манере, которая у Джека всегда ассоциировалась с элитарными школами Новой Англии. Он вдруг понял, что Рэндольф именно тот тип человека, походить на которого так стремится Джордан. Почему он этого хотел, Джек понять не мог — адвокат казался ему холодным человеком и узником собственной чопорности.

Джек изложил доводы в пользу аутопсии, опустив все подозрения о коллективном заговоре и о возможности криминала. После этого он воспроизвел свое коронное резюме, что судмедэксперт всегда говорит от имени мертвых.

— Короче, — закончил Джек, — я надеюсь обнаружить патологические изменения, способные снять обвинения с Крэга или в крайнем случае доказать, что Пейшенс Стэнхоуп легкомысленно отнеслась к своему здоровью, отказавшись от полного обследования сердечной деятельности, рекомендованного ей лечащим врачом. Отказ имеет документальное подтверждение.

Джек глянул в холодные как арктический лед глаза Рэндольфа, чтобы понять его реакцию. Но глаза юриста ему ничего не сказали, как и рот: небольшой, почти лишенный губ — горизонтальный разрез между носом и подбородком.

— Есть ли у вас вопросы? — спросил Джек, надеясь спровоцировать хоть какую-нибудь реакцию.

— Нет, — ответил Рэндольф после продолжительного раздумья. — Вы изложили свою позицию лаконично и очень четко. Это довольно интересная возможность, которую я не принял во внимание. Но меня больше всего заботит вопрос о том, как представить в суде то, что вы можете обнаружить. Если будут обнаружены реабилитирующие факторы, я мог бы обратиться к суду с просьбой об отсрочке судебного разбирательства. Характер решения будет целиком зависеть от судьи.

— Нельзя ли меня представить в суде как свидетеля с неожиданными показаниями?

— Показания такого свидетеля должны опровергать уже полученные показания. Они не могут быть новыми.

— Я мог бы опровергнуть показания эксперта со стороны истца. Того, кто говорил о наличии врачебной халатности.

— Это будет некоторой натяжкой, но я понимаю, что вы хотите сказать. Решать в любом случае будет судья, и ему придется отклонять протесты адвоката истца. Борьба будет напряженной, и если мы получим это право, то истец получит основание для апелляции. Исходя из своего опыта работы с судьей Дейвидсоном, я предвижу еще одну сложность. Судья любит, чтобы дело двигалось без проволочек, и уже раздражен медленным ходом процесса. Не сомневаюсь, что он спешит закончить слушание. И каждое новое свидетельство, представленное в последний момент, он скорее всего воспримет в штыки.

Джек пожал плечами и, вопросительно вскинув брови, произнес:

— Значит, вы против?

— Не обязательно. Это уникальное дело с уникальными проблемами, и мы поступим глупо, если не воспользуемся фактами, способными повлиять на решение в благоприятную для нас сторону. Опровергающие показания могут служить аргументом в пользу нового судебного расследования. После апелляции, естественно. Однако опасаюсь, что шансы на обнаружение вами в ходе аутопсии чего-то существенного крайне малы. Короче говоря, я на шестьдесят процентов за и на сорок — против. Вы хотели узнать мое мнение, и вы его узнали.

Рэндольф поднялся, и все остальные последовали его примеру.

— Благодарю вас, что вы пригласили меня и ввели в курс дела, — сказал он, поочередно пожимая всем руки. — Встретимся в суде.

Алексис отправилась провожать юриста, а Крэг и Джек снова уселись за стол.

— Этот человек меня одурачил, — сказал Джек. — Когда я решил, что Рэндольф собирается выступить против аутопсии, он сказал, что согласен на вскрытие.

— Я тоже так подумал, — ответил Крэг.

— В результате нашего короткого совещания я пришел по крайней мере к одному определенному выводу — тебе не следует менять адвоката, — сказал Джек. — Рэндольф, конечно, напыщенный индюк, но умен, а за лощеным видом джентльмена скрывается настоящий боец. Он рвется в победители. Во всяком случае, так мне показалось.

— Мне очень важно твое мнение о нем, — ответил Крэг, — очень бы хотелось его разделять.

Вернулась Алексис. Она была явно чем-то недовольна.

— Почему ты не рассказал ему о своей стычке с Тони Фазано и его угрозах в твой адрес?

— Я не хотел смешивать разные гарниры, — ответил Джек. — По той же причине я не стал излагать свои теории о преступном заговоре и пересказывать биографию Джордана Стэнхоупа.

— А я думаю, что угроза Тони имеет большое значение, — не сдавалась Алексис. — Неужели это тебя не беспокоит?

— По правде говоря, не очень. Тони Фазано взял на себя все расходы по ведению дела, и теперь тревожится за свои вложения. Он наказал меня за то, что слишком много болтаю.

— Не знаю, — ответила Алексис. — Меня это тревожит.

— Что ж, ребята, — сказал Джек, — настала минута либо отправиться на рыбалку, либо срезать блесну. Я забыл упомянуть об одной вещи. На собственном опыте я сумел убедиться в том, что присяжные хоть и принимают решения нутром, но факты любят. Результаты аутопсии — факты, за которые можно ухватиться, в отличие от эфемерных показаний, которые можно трактовать по-разному. Имейте это в виду.

— Если тебя действительно, как ты говоришь, не беспокоят угрозы Тони, то я за аутопсию, — сказала Алексис.

— А как ты, Крэг? — спросил Джек. — Ты в этом деле главный, тебе и решать. Твой голос перевешивает все остальные.