— Прошу прощения, ваша честь, — сказал Тони и прошел к столу истца. Госпожа Рельф передала ему какую-то бумагу. — У меня в руках копия законов штата Массачусетс. Не всех законов, естественно, а всего лишь раздел шестьдесят Би тридцать второй главы. Здесь сказано, что решения трибунала в суде принимаются.
— Это положение закона отменяется решением Высшей судебной палаты, — ответил судья. — Прошу удалить из протокола все упоминания о трибунале.
— Хорошо, сэр, — ответил протоколист.
Затем судья обратился к присяжным:
— Вы не должны обращать внимания на замечания мистера Фазано по поводу трибунала. Эти замечания не должны повлиять на ваше желание найти правду. Вы меня поняли?
Присяжные робко кивнули.
Судья перевел взгляд на Тони.
— Неопытность не оправдывает незнания законов. Надеюсь, что ошибок подобного рода больше не последует. В противном случае мне придется прекратить слушание в связи с нарушением правил судебной процедуры.
— Я сделаю все, что в моих силах, — ответил Тони и вернулся к трибуне. Немного помолчав, он поднял глаза на присяжных: — Уверен, что вы найдете истину и убедитесь в том, что небрежность доктора Баумана привела к смерти милейшей супруги моего клиента. Вы поймете, какой ущерб понес мой клиент, потеряв возможность наслаждаться заботой супруги, пользоваться ее советами и поддержкой. Он был бы счастливым мужем, если бы она осталась жить.
Благодарю вас за внимание и прошу прощения как у вас, так и у судьи за свою неопытность. С нетерпением жду возможности выступить перед вами еще раз в заключительной части процесса. Спасибо.
Собрав карточки, Тони вернулся к столу истца и стал негромко, но весьма оживленно беседовать со своей помощницей. При этом он размахивал бумагой, которую она ему недавно вручила.
Когда Тони сошел с трибуны, судья Дейвидсон облегченно вздохнул, посмотрел на часы и перевел взгляд на Рэндольфа.
— Желает ли советник ответчика сделать заявление или выступит после того, как сторона истца завершит свое дело?
— Только сейчас, ваша честь, — ответил Рэндольф.
— Прекрасно, но сначала перерыв на ленч, — сказал он и лихо стукнул деревянным молотком по подставке. — Объявляю перерыв до половины второго. Присяжные не должны обсуждать дело ни между собой, ни с посторонними.
— Прошу всех встать! — голосом городского глашатая объявил судебный пристав, как только судья Дейвидсон поднялся из-за стола.
Глава 3
Почти все зрители потянулись к выходу, но Алексис Бауман осталась на месте. Она смотрела на мужа, который сидел на стуле, опустив плечи и свесив голову. Ей казалось, что супруг похож на полуспущенный воздушный шар. Над ним, чуть склонившись, стоял и что-то негромко говорил Рэндольф. Одну руку он держал на плече Крэга. С другой стороны от Крэга находился Марк Кавендиш. Помощник Рэндольфа собирал со стола и складывал в кейс все, что использовалось во время заседания, — документы, ноутбук и юридические справочники. Алексис казалось, что Рэндольф пытается в чем-то убедить мужа, и она не знала, как поступить — вмешаться или немного подождать. Решив ждать, она стала наблюдать за истцом, который проходил через дверцу в барьере, отделявшем участников процесса от зрителей. Выражение его лица, как и в ходе заседания, оставалось безучастным, а манера держаться — индифферентной. Он подошел к молодой женщине, которая держалась, как и он, а ее наряд был женским вариантом его одежды. Пара очень походила на две горошины из одного стручка.
В качестве штатного больничного психолога Алексис много раз и в разных качествах — главным образом как эксперт — выступала свидетелем на судебных слушаниях. По собственному опыту она знала, что суд оказывает сильнейшее воздействие на всех, и в первую очередь на врачей, обвиняемых в профессиональных ошибках. Особо отрицательное влияние он должен был оказать на ее мужа, который, как она знала, в последнее время был очень уязвим. Отрешения этого суда зависело очень многое в их дальнейшей жизни. Алексис умела сохранять объективность даже в личных делах. Ей были прекрасно известны как слабые стороны Крэга, так и сильные. Алексис знала: если Крэг не выиграет процесс, в ходе которого ставится под сомнение его врачебная компетентность, ему вряд ли удастся восстановить полнокровную жизнь, в которой начался сбой еще до того, как ему был предъявлен иск. Ее супруг переживал типичный кризис среднего возраста. Он прежде всего был врачом, и его пациенты всегда оставались для него на первом плане. Алексис знала об этом с момента их первого знакомства и не только соглашалась с подобным поведением, но даже им восхищалась. Работая в известной больнице, она по собственному опыту знала, что профессия врача (особенно такого высочайшего специалиста, как ее муж) является одной из самых тяжелых профессий в мире.
Но дело, как сказал ей Рэндольф, может быть проиграно, несмотря на то что никакой небрежности со стороны Крэга не было. Алексис в глубине души в этом не сомневалась, потому что знала, как Крэг относится к своим пациентам. Он был готов мчаться к ним в любую погоду даже глубокой ночью. Обвинения во врачебной халатности пагубно влияли на его психику, тем более что положение осложнялось еще и возрастом, к которому тоже следовало приспосабливаться. То, что это произошло одновременно, Алексис нисколько не удивило. Ей, как психологу, редко приходилось иметь дело с коллегами, поскольку врачи не любят лечиться, особенно у психолога. Врач дарит внимание и заботу, а вовсе не потребляет. И Крэг был типичным образцом подобного отношения. Она попыталась убедить его обратиться перед судом к психотерапевту, но Крэг отказался. Крэг даже разозлился, когда она через неделю повторила предложение: стало ясно, что его депрессия усиливается.
Размышляя, подойти ли ей к мужу или остаться на месте, Алекс заметила, что в зале, кроме нее, остался еще один человек. Ее внимание привлекла его одежда, по стилю идентичная костюму адвоката истца. Со стороны можно было подумать, что они близнецы. Но, присмотревшись, Алекс обнаружила, что незнакомец был раза в полтора крупнее Тони, а его кожа была бледнее и со следами юношеских угрей. Скулы изуродованы глубокими шрамами, оставшимися скорее всего после сильного ожога.
Тони Фазано вдруг резко прервал разговор с помощником, схватил свой портфель из кожи страуса и, быстро пройдя через дверцу в барьере, чуть ли не бегом направился к выходу. Было ясно, что адвокат крайне раздосадован своей оплошностью. Алексис очень удивилась столь неадекватной реакции — выступление Тони прозвучало, к сожалению, весьма эффектно и явилось причиной подавленности Крэга. Адвокат, не замедляя шага и даже не повернув головы, произнес «Франко!», и «близнец» молча последовал за ним. Через мгновение они исчезли, и створки дверей ответили на их уход зловещим стуком.
Алексис снова посмотрела на мужа. Крэг по-прежнему сидел неподвижно, но Рэндольф уже повернулся в ее сторону. Поймав взгляд Алекс, он жестом пригласил ее подойти к ним.
— Вам следует с ним поговорить! — резко произнес Рэндольф, несколько утратив, как показалось Алексис, свое патрицианское самообладание. — Он не должен демонстрировать уныние и держать себя так, словно уже потерпел поражение. Мой опыт говорит, что у присяжных есть особое чутье, они способны уловить умонастроение обеих сторон. И в соответствии с этим они и принимают решение.
— Вы хотите сказать, что присяжные могут вынести решение не в пользу Крэга только потому, что он так растерян?
— Именно это я и говорю. Вы самым решительным образом должны повлиять на него. Если он будет вести себя в том же духе, присяжные могут решить, что он считает себя виновным. Я не хочу сказать, что
